Кэтрин Уокер - Остановка в Венеции

Хочу поэтического настроя, как у мессира Беллини, по словам Винченцо.

Мессир Лука принес мне деревянную шарнирную куклу. Я не смогла сдержать смех при виде этого уродца и хохотала так, что мой добрый учитель тоже не удержался. Я же не марионеток собралась рисовать! Вчера поздней ночью мне не спалось из-за жары, а в окно лился серебристый лунный свет — и меня посетило вдохновение. Схватив бумагу и мел, я сбросила сорочку и, глядя в большое зеркало, зарисовала себя во всех возможных позах. В этот неурочный час, в непривычном свете мне казалось, что я вторглась в запретный мир. Это было просветление.

А потом я, не одеваясь, подошла к окну и встала там в лунном свете. Все замерло, внизу мягко плескалась вода, остро и волнующе пахло морем. И душа взволновалась. Хотелось поднять парус и выплыть в темноту, где водятся великолепные воздушные создания, которые распахнут огромные мягкие крыла и отнесут меня в небесный чертог. Я словно наяву почувствовала их теплые и сильные объятия, под ложечкой сладко засосало, ноги ослабли, и меня пробрала дрожь, несмотря на жару. Так я и стояла, дрожа, завороженная своим видением и мерцанием лилового неба, пока ночь не пошла на убыль и ранние баржи не потянулись по каналу. Я подманила Тонзо, чтобы он поцеловал и успокоил меня, натянула сорочку и легла без сна. Надо как можно тщательнее спрятать эти наброски, она роется в моих вещах. Ох, что будет, если рисунки найдут! Но какое же блаженство! Я словно соткана из воздуха!

3 октября

Замечательная выдалась неделя, поистине чудесная. Добрый ангел осенил Клару своей улыбкой. Нукка с детьми уехала в Падую к родным, и еще десять дней ее не будет. В доме распахнуты все окна! Случилось два великих события. Первое: мессир Лука сказал Винченцо, что я бриллиант. Винченцо рассмеялся и сказал, что мы здесь все бриллианты. Мессир Лука показал ему мои пейзажи с людьми и портреты, которые уже становятся лучше, несколько в три четверти и один с мессиром Лукой в образе Петрарки. Я его писала специально для Винченцо, зная, что его это позабавит. И он действительно смеялся от души. Винченцо боготворит Петрарку, он зачитывал мне его прекрасные стихи. Винченцо мной доволен и позвал к себе в мастерскую, раз другие пути для меня заказаны. Мне разрешат стать настоящим художником! Когда мессир Лука назвал меня «исключительной», в глазах Винченцо блеснули слезы. Я тоже, конечно, не сдержала слез — от любви к своему великодушному брату и от предвкушения тех горизонтов, которые передо мной открылись.

Если что-то и может сравниться с тем счастьем, то лишь произошедшее двумя днями позже. Винченцо устраивал званый вечер и позволил мне — нет, пригласил меня — присутствовать. Не просто появиться перед гостями, сделать реверанс и уйти, как будто мне семь лет (так было бы при Нукке, она старательно меня выдерживает в четырех стенах).

Винченцо привел Джиневру, которая сшила мне несколько платьев, самое красивое из них — бархатное фиолетовое с золотой тесьмой. Этот щедрый дар меня смутил, но зато сам вечер… Я словно побывала в раю. Пришли друзья отца, дорогие гости для нас, и друзья Винченцо, в том числе и Джакомо, который вырос в настоящего красавца.

Я до боли расстроилась, что Таддеа не могла прийти. Я ей, конечно, все расскажу, но мы обе понимаем: лучше один раз увидеть… Изысканное угощение, вино, смех. Лючия и Августин, служившие нам долгие годы, тоже радовались, что в доме снова праздник. В какой-то миг мне почудился папин смех. Я вздрогнула, оглянулась кругом и подумала: да, вот таким папа любил видеть этот дом. Он шлет нам свое благословение.

Винченцо привел друга, которого я раньше с ним никогда не встречала. Рослый красавец. Когда он заиграл на лютне и запел, все притихли и смотрели в немом восторге, словно ангел спустился к нам с небес или сам Орфей. Я не знаю, как его зовут, но увидела его во сне. Мне снилось, что мы плывем на лодке в ночной темноте. «Как тебе нравится море?» — спросил он. Разве не странно?

7 ноября

От счастья у меня, кажется, растут крылья. Я уже много раз приходила в мастерскую. Винченцо выделил мне местечко для работы. Через огромные окна в мастерскую льется свет. Это piano nobile[30] полузаброшенного ныне палаццо. Мой уголок, хоть и не у окна, кажется поистине райским. Все остальные — помощники, которые готовят холсты и смешивают краски, и приятели Винченцо по мастерской — все очень добры и готовы помочь, хотя сперва не смогли сдержать удивление. Словно к ним привели кролика или русалку, а она вдруг возьми да и усядься за мольберт. Когда приходили натурщики — люди, которые нам позируют, часто без одежды, — сперва все смущались из-за меня, но вскоре углубились в работу. Теперь ко мне уже все привыкли, потому что я отношусь к делу так же серьезно, как они, и у меня хорошо получается. Как же прекрасны эти тела! В них нет ничего постыдного или скверного, ведь они творение рук Божьих. Смешно даже подумать, что бы сделалось тут с Нуккой, какую епитимью ей пришлось бы на себя наложить, чтобы отмолить грех. А донна Томаса, я уверена, всем сердцем одобрила бы мою учебу.

Было поздно. От люминесцентной подсветки в лупе у Джулианы болели глаза. Выключив линзу, она посидела в полумраке, вспоминая, о чем ей мечталось в пятнадцать лет. Переводческое ремесло в эти мечты не входило. Она вспомнила смерть отца, летние ночи в маленьком городке недалеко от Падуи; ночи; напоенные благоуханными ароматами; вспомнила свое одинокое юное тело, вытянувшееся стрелой. И никого… Она выучилась, переехала в Венецию, открыла это маленькое бюро. Джулиана вздохнула. Потерла веки, выключила компьютер, собрала вещи, вышла в коридор и заперла дверь. Спускаясь по темной лестнице, она гадала, придет ли когда-нибудь к ней счастье.

Мы с Люси, как и планировалось, пригласили Ренцо в Академию, поговорить о живописи начала шестнадцатого века. Потом мы собирались угостить его обедом. Огромный и внушительный в своем твидовом костюме, он водил нас по залам, останавливаясь блеснуть эрудицией перед тем или другим шедевром и так энергично жестикулируя тростью, что смотрители напрягались. Люси он окружил подчеркнутой заботой. Мы надолго задержались перед работами Джованни Беллини и Карпаччо. Скоро поднимемся по лестнице, и перед нами предстанет «La Tempesta».

— Ренцо, — спросила я, — а что такое неоплатонизм?

— Неоплатонизм, детка? Вряд ли удастся рассказать вам в двух словах.

— Ну, если вкратце? Вас не затруднит?

— Ну что же. — Он вздохнул. — Философское учение, выраженное в работах Плотина, жившего в третьем веке, — вещал он нудным тоном, продвигаясь по галерее, — В основе лежит метафизическая парадигма «Единое-Ум-Душа», под которыми приблизительно подразумевается божественное, понимание божественного и материальный мир, который, как постулировали неоплатоники, происходит из души. Как видите, человеческий разум находился у них в непосредственной связи как с божественным, так и с эмпирической действительностью, и тем самым они провозглашали человека способным соединять божественное присутствие с материальным миром. Крайне важный постулат для Возрождения, оперировавшего понятиями гармонии и пропорций, красоты как отражения высшего предела, подразумевавшейся в математике, музыке, астрономии, мистицизме и так далее, даже в алхимии, — везде и повсюду, где пытались приблизиться к недостижимому царству совершенного. Как вам?