(Не) курортный роман - Алекс Коваль

откровенных ласк и жадных поцелуев. Щедро наставляя на шее засос за засосом. Словно клеймит!

Я запрокидываю голову. Кусаю губы в кровь. Подставляясь, давая ему больше пространства для поцелуев. Если так пойдет и дальше, “башня” нам не понадобиться — все начнется прямо здесь…

Сережа

В верхней башке — атомный взрыв. В нижней — землетрясение и цунами. Вместо крови в венах пузырьки шампанского и раскаленное желание.

О да, невероятно, мать его!

Карамелька, сама того не осознавая, трется промежностью о мою ширинку, подаваясь вперед. Вжимаясь сильнее. Вышибая из моей груди стоны, а из колом стоящего члена высекая искры! Пальцы ее на моих плечах впиваются ноготками, царапая сквозь тонкую футболку. Я завожусь. Руки трясутся. Как у пацана!

Медленно продвигаясь поцелуй за поцелуем, я уже стянул одну лямку ее сарафана. Покрываю поцелуями голое плечико. Запечатляя засос на выступающей ключице, подцепляю пальцами и тяну вниз вторую лямку. Одна ладонь сжимает ее попу, заползая под трусики. Вторая ползет под лиф сарафана. Туда. К груди. К идеальным вершинкам!

Моя вредная девочка часто дышит. Она уже разомлела и раскраснелась. Сердечко ее лупит, каждый удар мне в нижнюю голову рикошетит. Я уже почти готов, наплевав на все, взять ее прямо здесь. Разложить на этом круглом столе, как самый вкусный десерт. Но…

Карамелька неожиданно вскрикивает и подскакивает с моих коленей.

— О-о-о, я обожаю эту песню!

Блть.

— Ты издеваешься?…

— Пошли! Ну же, давай потанцуем! — тянет за руку за собой.

Сказать, что я охренел — ничего не сказать. Танцевать? Какое танцевать? Мне даже дышать в этих джинсах теперь больно. Член протестующе таранит ширинку. Желанное тело было так близко. Это как поманить ребенка конфетой и отобрать!

— Эй, давай лучше вернемся к твоему пульсу, Карамелька? С ним явные нелады.

— Я хочу с тобой танцевать!

— Так я тоже! В горизонтальном положении.

— Се-ре-жа!

Приходиться поддаться. Сжав челюсти. Собрав всю силу воли в кулак, подняться. Ростовцева заставлет меня обхватить ее талию руками. Крепче. И еще крепче. Взвизгивает, когда понимает, что мои части тела так быстро “отходить” от возбуждения не умеют и теперь красноречиво упираются ей в живот.

Я заламываю бровь.

Она молчит. Только хитро прикусывает губку.

Мы начинаем двигаться. Подстраиваемся под ритм. Что это играет? Я понятия не имею. Какая-то заунывная лабуда на английском. Я такое не слушаю. Но Ростовцева будто в нирвану впадает. Щечки красные. Губки улыбаются. Глаза блестят шальным блеском. Такая горячая, хорошенькая и сладкая. В какой-то момент я чувствую ее легкую дрожь. Наблюдаю за ее эмоциями. Все на лице. До единой. И Стеф это нравится. Стеф кайфует. А меня медленно, но верно начинает клинить. Шатать и крутить уже просто от того, как она безоговорочно доверяет мне вести в этом танце. В какой-то момент я окончательно сдаюсь.

Шаг и еще шаг. Поворот…

Подол ее сарафана взлетает. Оплетает стройные ножки, что переступают, цокая каблуками. Ростовцева хохочет и обратно влетает в мои объятия.

Поцелуй…

Губы к губам. Дыхание к дыханию. Плавные движения в унисон. Слишком близко. Слишком, мать его, правильно! Так и должно быть. Мне нравится.

Новый шаг…

Новый поворот…

Новый вздох…

На финальных аккордах песни я подхватываю ее на руки и кружу. Стеф тихонько хохочет. Раскинув руки в стороны и запрокинув голову, кричит:

— Юху-у-у!

Лес отвечает ей легким эхом, а море грозным рокотом. Я улыбаюсь. Карамелька смотрит на меня сверху вниз полным восхищения взглядом. Сердце за грудиной сжимается. Так тепло. Аж душа горит.

Из динамиков начинает играть следующая композиция. Тоже что-то медленное и ненавязчивое. Стеф прихватывает зубками меня за мочку уха и шепчет, обжигая горячим сбитым дыханием до самого нутра:

— Я хочу еще танцевать.

Ну, кто бы сомневался!

* * *

— Смотри, что у нас есть, — возвращаюсь на террасу с третьей бутылкой шампанского в одной руке и упаковкой китайских бумажных фонариков в другой. Вторую мы прикончили, натанцевавшись до упаду. Алкоголь сегодня пролетет, как вода.

Стеф, крутанувшись на каблучках, оборачивается:

— М, круть! А что это?

— Небесные фонарики. Неужели никогда не запускала?

— Не-ет. Но хочу! Звучит заманчиво, — загораются глаза Ростовцевой, как у ребенка. — Как это делать?

— Доставай, — протягиваю ей упаковку и ставлю бутылку в ведерко со льдом. — Я сейчас вернусь.

Пока Стеф возится с пакетом, нахожу в закромах гостиной зажигалку. Чиркаю пару раз. Горит. Отлично. Возвращаюсь к Карамельке. Бедолага моя крутит и вертит бумажный фонарь, с задумчивым видом интересуясь:

— И как он должен полететь?

— По принципу воздушного шара.

— Да ладно?!

— Поджигаем горелку, воздух внутри нагревается, купол расправляется, шарик взлетает. Только в нашем случае это не шарик, — хмыкаю я, расправляя помятые уголки. — Это сердечко.

— У-у-у, как мило! — хлопает в ладоши моя зазноба, едва не прыгая на месте. — Обожаю такие штуки!

— Самое главное знаешь, что? — шепчу, вставляя в отверстие топливный элемент.

— Что? — тоже понижает голос до шепота Карамелька.

— Загадать желание перед тем, как отпустишь.

— И сбудется?

— Однозначно. Держи за край, — командую.

Стеф послушно выполняет, осторожно хватаясь пальчиками за край сердечка. Я поджигаю горелку. Маленький огонек начинает плясать в центре красного фонарика. Разгораясь все ярче и ярче. Нагревая воздух. Я, конечно, не впечатлительная барышня, но тоже такие вещи люблю. Внутренний ребенок во мне буквально ликует.

Я поднимаю взгляд. Разноцветные отблески от огонька бросают причудливые тени на взволнованную моську Стефании. Она смотрит на него с таким благоговейным трепетом. Кажется, не дышит даже. Как будто от того, взлетит или не взлетит, как минимум, зависит вся ее жизнь. Длинные ресницы хлопают часто-часто. Губки беззвучно сосредоточенно двигаются. Желание загадывает? Интересно, какое?

Улыбаюсь:

— Считаем до трех и отпускаем.

— Мхм. Д-да.

— Раз, — киваю я.

— Два, — вторит мне девчонка.

— Три!

Одновременно разжимаем пальцы, и легкий бумажный фонарик лихо взмывает вверх. Ярким пятном выделяясь на фоне ночного неба. Легонько раскачиваясь на ветру, поднимается все выше в облака. С каждой секундой становясь все меньше. Унося с собой еще один особенный момент. Еще одно особенное желание, робко нашептанное ему вслед. Брехня? Может быть. А вдруг сбудется? Большие мальчики тоже иногда хотят верить в сказки.

Я обнимаю Карамельку со спины. Прижимаю к себе. Она зачарованно следит за красным сердцем, сложив ладошки у груди. Я, также зачарованно, слежу за ней. Провожу носом по волосам. Отбрасываю кудрявые локоны на одно плечо и целую в ушко. Ее ладошка ложится на мою щеку, прижимая. Я шепчу:

— Что загадала?

— Нельзя говорить. Не сбудется.

— А когда сбудется, расскажешь?

Стеф тихонько смеется и кивает:

— Расскажу. А ты? Что