Кэти Летте - Алтарь эго

Я оттолкнула его.

– Не понадобится тебе твоя сила, если ты не возьмешь за правило мыть холодильник.

Я уже выкинула из него все, что двигалось, не вдаваясь в подробности. Холодильник Зака служил исправительной колонией для продуктов, приговоренных к пожизненному заключению. Я обнаружила в нем йогурт, срок годности которого, истек еще когда динозавры скитались по планете. Там же была бутылка кисло-сладкого соуса розлива времен правления Елизаветы Первой.

– Честно признаться, даже бомжи побрезговали бы жить в этой квартире.

– Это все, детка? – сказал он слегка раздраженно. – Или есть еще какие-то мелочи?

– Ну ладно, раз ты сам напросился. Тебе обязательно держать нож как шпагу, когда ты ешь? И жевать с раскрытым ртом? От этих привычек стоит избавиться. Как и от обращения «детка». Как и от постоянного рыгания…

– Там, откуда я родом, рыгнуть – это поблагодарить хозяев за ужин.

– И еще пару слов об одежде. Как бы это выразиться… твоя одежда подошла бы беженцам из Боснии. Нет, скорее всего, они отошлют ее обратно.

– Полагаю, ты хочешь, чтоб я носил «от кутюр». Да ваш «от кутюр» – это большое, жирное ништо с задранным вверх носом.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты перестал носить черное. Почему все музыканты одеваются так, словно у них только что кто-то умер?

– Все дело в том ужине на прошлой неделе? Ты хочешь, чтоб я превратился в типичного дерьмового либерала, разъезжающего на лимузине, который талдычет всякую муру про съедобные грибы и про то, что ислам может многое дать Западу, так, что ли?

– Просто есть определенные правила поведения…

– Что? – резко сказал он, прижавшись ко мне своим мощным атлетическим телом. – Вроде того, что нельзя облизывать женщину на первом свидании?

Я держала Зака на расстоянии вытянутой руки.

– Знаешь, хорошие манеры облагораживают.

Он раздраженно распахнул дверцу холодильника, который я только что вычистила, и открыл бутылку пива. Это все, что оставалось внутри, кроме трех фотопленок и бутылки зубровки.

– Все это дерьмо собачье. Хорошие манеры – это то, чем вы, англичане, пользуетесь вместо мозгов.

Закери схватил ручку, бумагу и стал корябать.

– Что ты делаешь?

– Пишу письмо сво'му агенту. Не подскажешь ли, как пишется слово «снисхо-блядь-дительный»?

Я знала, что прошу многого. В мире рок-н-ролла самая большая оплошность – считать, что существуют вообще какие-либо оплошности. Предел хороших манер музыкантов – научить свою собаку не нюхать промежность девочек на подпевках. Поначалу Закери не позволял мне себя воспитывать. Но Джулиан начал трезвонить посреди ночи и клясться в вечной любви. Он ежедневно присылал мне цветы. Однажды утром я проснулась под звуки струнного квартета, игравшего под окнами нашей спальни. Двух отрывков из Шуберта оказалось достаточно, чтобы Закери в конце концов согласился на перевоспитание.

Урок номер один. Он должен был перестать коверкать английский язык.

– Тебя могут вызвать в суд за оскорбление… за нанесение тяжких телесных повреждений родному языку.

– Ладно, ладно, перестань нудить… ворчать, – сказал он, с неохотой выговаривая окончания.

Несмотря на то что у него не было никакого образования, он все-таки умудрялся обводить меня вокруг пальца. Когда я вручила ему энциклопедический словарь, он хотел знать только одно: какое отношение слово «энциклопедия» имеет к циклопам.

Я поработала над его бровями и сделала из одной две. Отправила его на массаж лица и наказала пользоваться только махровыми полотенцами с ароматом лайма.

– Это не волосы, а газон. Там скоро заведутся садовые гномы. – Чтобы его шевелюру слегка подкосили, я отвела его в парикмахерскую.

Мне удалось убедить Зака в том, что его одежда не должна быть более вызывающей, чем его музыка, и я облачила его великолепную атлетическую фигуру в добротный, шитый на заказ костюм. А он согласился сходить в оперу.

– Опера – это круто. Единственное место на свете, где жирные цыпки идут на ура.

Итак, у меня появилась надежда. Но, черт возьми, это определенно было только начало.

Должно быть, это стало и началом конца карьеры Джулиана в качестве президента фан-клуба «У меня жена чертовка». Бедный ангелочек явно боролся за золотую медаль в мужском забеге на длинную дистанцию. Железы, отвечающие за чувство вины, начинали нервно пульсировать при одной мысли о том, что я с ним сделала. Я была настоящим монстром. Я просто ощущала, как из шеи у меня торчат всякие винты – куда там Франкенштейну!

Вивиан имела неосторожность обронить, что Джулиан выступает в Тайном Совете по делу о защите диссидентов из Ангвиллы, приговоренных к смертной казни. Я поймала его у главного входа на Даунинг-стрит.

– Перестань присылать мне цветы и звонить, Джулз. Разошлись, значит, живем раздельно.

– Раздельно? Да что же это? Как может белок без желтка? – Он выглядел бледным, униженным и замученным.

– Я того не стою. Я просто мусор, без всяких шуток. Скоро перееду жить в автоприцеп и буду носить белые туфли без чулок.

– Мне нужно тебя видеть. Давай сходим куда-нибудь. Сегодня вечером.

– Ах, Джулз, ты никуда не приглашал меня, когда мы жили вместе. Разве что на благотворительные вечера в пользу жертв пыток. И я никогда не знала, когда с ними разговаривать: во время коктейля перед ужином, чтобы заработать себе несварение желудка… или после, за портвейном, чтобы потом мучиться бессонницей. Кроме того, сегодня вечером я иду с Заком на церемонию вручения наград.

– Что? Он наконец получает аттестат зрелости?

– Нет, Британскую музыкальную премию, если тебе обязательно знать.

– Ах так, Британскую музыкальную премию? О да, – усмехнулся Джулиан. – Это что-то вроде «Оскара», да?… только без особого шика, блеска и изыска.

Коллега Джулиана в парике чопорно напомнил ему, что пора вернуться в зал суда и заняться спасением жизней, если это его не затруднит.

Я смотрела, как Джулиан уныло шагает по мощеной дорожке к зданию Тайного Совета, и меня съедало раскаяние. Честно. А потом я подумала о том, как появлюсь в студии в Доклендсе под ручку со своей рок-звездой. Разве не об этом мечтает каждая девушка с момента достижения половой зрелости? Я всецело отдамся ночным чарам гламура и гедонизма. Или мне стоит покапризничать и показать характер? «Окликни его! Попроси прощения», – остервенело говорила я себе. Кажется, мой мозг вот-вот отделится от тела. Пришло время прислушаться к голосу совести!

Но потом я подумала: «Черт возьми. Никогда не слушай советов незнакомцев» – и уверенной походкой отправилась делать эпиляцию.

22