Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

Малышка Нелл спала мирно, ничего не подозревая, в башне замка. За высокими окнами башни завывал ветер, и совы кричали и стонали, и черные грозовые облака собирались над головами обитателей этого мрачного места; но я надеюсь, что это благодаря состоянию атмосферы на тот момент, а не благодаря повелению дьявола.

Я должна сказать, что все-таки это была жуткая ночь: ночь для привидений. Не один Спилберг мог бы вдохновиться этой картиной. Деревья качали своими кронами, будто желая оторваться от земли и взмыть в воздух; а коты, обитающие в замке, прятались под источенной червем и населенной пауками древней мебелью, и их дьявольские желтые глаза были видны отовсюду.

А Нелл спала. Она всегда спала хорошо и крепко. Это особенность добросердечных людней. Маленькая ее головка покоилась на подушке, голубые глазенки были закрыты; дыхание было ровным — до утра, когда она вздыхала, потягивалась и просыпалась с широко раскрытыми глазами, с тем ликующим оживлением, с тем ожиданием счастья, которое свойственно лишь молодым и удачливым.

А отчего бы ей не ждать счастья? Ей некому было намекнуть на то, как безобразны и безумны в своей старости ее предполагаемые родители; никто не приподнимал, войдя в дом, брезгливо-удивленно брови при виде запущенности и запыленности жилья. Нелл воспринимала и Милорда, и Миледи, и их «шато» так, как она их увидела, и, будучи доброжелательной и жизнерадостной девочкой, полагала, что все это и в самом деле прекрасно.

Итак, Нелл была счастлива. Именно была, до этой самой роковой ночи, когда существованию Нелл в старинном замке пришел неожиданный и жуткий конец.

Нелл спала в восточной башне, а в западной имелась маленькая круглая комнатка, в которой была установлена, или, скорее, уложена на ложе из сена полуметровая восковая фигура, изображающая маркизу. К фигуре крепился на металлическом тросе воздушный змей, который летал над башней, «собирая» в грозовой ночи молнии. Предполагалось, что молния перейдет в фигуру маркизы, а из нее — в саму хозяйку, возвратив ей молодость, жизнь и энергию. (Если бы это сработало, нет сомнения, что то же самое она проделала бы над восковым изображением своего мужа, и его фигура также возлежала бы здесь, ожидая удара молнии. Маркиза не была зла — она любила мужа. Я и сама, признаться, читатель, не люблю подобные вещи — я пугаюсь их). Надо, впрочем, отметить исторический факт, что Бенджамин Франклин, философ и даже ученый викторианской эпохи, соорудил для себя подобный же прибор с целью привлечения в дом электричества; и сделал это с весьма неприятными для себя последствиями, так как сам он находился на другом конце металлического троса. Однако тогда люди о последствиях таких экспериментов не подозревали, не так ли? После этого случая они уже хорошо знали последствия. Выходит, чему-то все же человечество учится на опыте: но весьма немногому.

И в половине первого, когда заклинания, песнопения и воскурения в основном уже были закончены, молния попала-таки в восковую фигуру маркизы, расплавила ее — и зажгла сено.

Но никто этого не заметил. Какое там! Ни маркиз, ни маркиза, ни Марта. Они слишком были поглощены этим пламенем молодости и страсти, которое, как предполагалось, должно быть вселено самим дьяволом в эти тщедушные, слабые тела — или, может быть, в самом деле было вселено! Я уже начинаю подозревать, что дьявол действительно околачивался где-то поблизости, может быть, даже провел своими кожаными крылами по нежной щеке спящей Нелл.

Огонь, как свора мелких насекомых, сожрал сено, а затем побежал вниз по деревянным перилам лестниц, поглощая все на своем пути. Но ему нужно было все больше, и больше! А замок был сух и горел хорошо.

А в другой стране, в сотни километров от Нелл, ее мать ворочалась и стонала во сне; а совсем в другой постели, бок о бок с новой партнершей Элиз, отец Нелл проснулся в непонятном страхе — и протянул руку к Элиз за утешением — и это человек, который редко нуждался в утешении, помощи или в чем-то подобном. Я же говорю: то была странная ночь.

Нелл спала в восточной башне. Огонь начался в западной; перекинулся вниз, распространился, подгоняемый сильным ветром (а также крылами дьявола, говоря романтическим языком, — и кто сможет доказать, что это не так? Если уж вы разбудили дьявольские силы, не ждите добра, как бы сильны, способны к самоконтролю вы ни были!), и буквально ворвался в большой зал в самой середине черной мессы — в виде стены пламени.

Маркиза, совершенно уже безумная, увидев огненную стену, кинулась не прочь от нее, а к ней, серьезно полагая, что это некий фонтан юности, через который она пройдет невредимая — и обретет бессмертие и неземную красоту, что сразит затем всех мужчин на свете; мысль о том, что можно будет представить Нелл своей дочерью, тоже промелькнула у нее в голове.

Конечно же, маркиза сгинула в адском пламени.

Маркиз, который любил свою жену такой, как она есть, и не слишком огорчался обычно по поводу ее исчезнувшей юности, ринулся за ней, чтобы вытащить ее из пламени; но запутался в полах своего магического одеяния — и упал. В ту же секунду огненные насекомые побежали по его пропыленной и ветхой одежде, и он также умер в пламени.

Думаю, что страха смерти они вовсе не успели испытать; и надеюсь, что ни один из двоих не ощутил сильных физических страданий, так как сила их эмоций в тот момент была выше. Маркиза была так убеждена в своем воскрешении к молодости; а маркиз был настолько устремлен к ее спасению!

Как я уже говорила, не думаю, чтобы они были дурными людьми; они просто не желали тихо и покорно умирать. Они были поглощены своим желанием, и оно поглотило их.

Марта, однако, повела себя совсем по-иному при виде огня. Она быстренько вскочила на ноги, хотя и была полной женщиной, и на девятом десятке жизни; но при необходимости умела двигаться стремительно. Марта побежала спасать ребенка: деревянный пол винтовой лестницы, ведущей в башню к Нелл, уже курился дымом. В это время снаружи из-под крыши замка вырывались языки пламени, будто стремясь лизнуть небо, а ветер завывал кругом, довершая жуткую картину.

Нелл проснулась оттого, что ее грубо и сильно схватили, и обнаружила себя уже на плече у Марты, которая грузно спускалась босиком по лестнице (потому что маркиза — упокой Господи ее душу — настояла на том, чтобы все были босиком во время призывания дьявола) и вскрикивала на каждом шагу: «Ле диабль! Ле диабль!» Этих-то криков Нелл испугалась более, чем чего бы то ни было. Потому что близость дьявола никого не может оставить равнодушным.

Марта же имела в виду именно то, что выкрикивала: она в самом деле полагала, что они вызвали-таки дьявола, и он преследует ее. Она была виновата. Виноваты были ее хозяева, и вот они мертвы. Теперь ее черед.