Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

— Глеб...

— Не говори ничего, — он протянул руку и накрыл мою ладонь. — Просто позволь мне сделать тебя счастливой. Хотя бы на эти четыре дня.

Его пальцы переплелись с моими, и мы сидели так, держась за руки над подлокотником, пока самолет нес нас навстречу утру и новому городу.

Я задремала под утро и проснулась от того, что стюардесса объявляла о снижении. За иллюминатором расстилался Париж — серые крыши, Сена, извивающаяся серебряной лентой, и вдали, словно из сказки, — Эйфелева башня.

— Добро пожаловать во Францию, — прошептал Глеб мне на ухо.

В аэропорту Шарль-де-Голль нас встретил водитель с табличкой. Черный "Мерседес" довез до отеля за полчаса, и всю дорогу я не могла оторваться от окна. Утренний Париж просыпался — булочники выставляли корзины с круассанами, официанты расставляли столики перед кафе, по тротуарам спешили люди с багетами под мышкой.

Отель "George V" встретил нас мраморным холлом и швейцарами в ливреях. Наш номер — даже не номер, а люкс с гостиной, спальней и террасой — выходил окнами на Эйфелеву башню. Она была совсем близко, словно игрушечная, но от этого не менее волшебная.

— О боже, — выдохнула я, выходя на террасу. — Это как в кино.

Завтрак подали прямо сюда — круассаны с хрустящей корочкой и нежной серединкой, французские сыры с названиями, которые я не умела произносить, свежевыжатый сок и кофе, ароматом которого можно было напиться.

— Планы на день? — спросил Глеб, намазывая масло на круассан.

— Не знаю. Что обычно делают в Париже?

— Влюбляются, — сказал он просто, и от его взгляда у меня перехватило дыхание.

Мы переоделись после завтрака — я в новое платье из парижского бутика — одно из тех, что Глеб заказал заранее, он в джинсы и рубашку, которые делали его похожим на обычного туриста. Только обычные туристы не останавливались в "George V" и не заказывали одежду из бутиков заранее.

Первым делом мы отправились к Эйфелевой башне. Она была еще грандиознее, чем на фотографиях — металлическое кружево, уходящее в небо, тысячи туристов у основания, очереди к лифтам. Но Глеб провел меня к отдельному входу, где нас ждал гид.

— Частная экскурсия, — объяснил он на мой удивленный взгляд. — Хочу, чтобы ты увидела Париж с высоты птичьего полета без толпы зевак.

Подъем на башню оказался захватывающим. Сначала на втором уровне — город расстилался под ногами как макет, Сена вилась между зданиями, а люди казались муравьями. Но настоящее волшебство началось на вершине.

Париж лежал у наших ног, простираясь до горизонта. Я видела Лувр с его стеклянной пирамидой, Нотр-Дам на острове посреди Сены, Монмартр с белоснежной базиликой на вершине холма. Ветер трепал волосы, и казалось, что еще шаг — и я полечу над этой красотой.

— Потрясающе, — выдохнула я, прижимаясь к ограждению.

— Ты потрясающа, — ответил Глеб, стоя позади меня. — Смотрю на тебя и понимаю, что никогда не видел Париж таким красивым.

— Не говори глупости.

— Не говорю. Ты делаешь все вокруг прекраснее. Даже этот город, который был таким ярким в детских воспоминаниях, кажется новым, когда смотрю на него твоими глазами.

Его руки легли мне на плечи, и мы стояли так, глядя на бескрайний Париж, чувствуя себя единственными людьми в мире.

После башни мы гуляли по набережной Сены. Старые букинисты торговали антикварными книгами, художники рисовали портреты туристов, влюбленные целовались на мостах. Мы шли не спеша, останавливались у каждой витрины, заходили в маленькие кафе попробовать французские десерты.

— Не хочу, чтобы этот день заканчивался.

Глеб взял мою руку через столик:

— У нас есть еще три дня. Целых три дня, чтобы быть просто мужчиной и женщиной, которые наслаждаются прекрасным городом.

Вечером мы ужинали в ресторане на крыше — с видом на огни Парижа и звезды над головой. Эйфелева башня сверкала каждый час, превращаясь в золотую новогоднюю елку, а мы пили вино и говорили обо всем на свете — о книгах, фильмах, местах, где хотелось бы побывать.

— Спасибо, — сказала я, когда мы вернулись в отель.

— За что?

— За то, что подарил мне сказку. За то, что исполнил мечту, о которой я боялась даже думать.

В номере мы стояли на террасе, глядя на ночной Париж. Эйфелева башня мерцала золотом, город дышал и жил своей особой жизнью, а я прижималась к Глебу, чувствуя, как это правильно — быть здесь, с ним, в самом романтичном городе мира.

— Ника, — прошептал он мне в волосы.

— М?

— Я хочу, чтобы ты знала — этот день стал одним из лучших в моей жизни.

Мы целовались на террасе под парижскими звездами, и весь мир сузился до этого момента. До его губ, до тепла его рук, до ощущения полного, абсолютного счастья.

Первый день в Париже закончился так, как и должен был закончиться — с пониманием того, что некоторые мечты все-таки сбываются.

Глава 33. Глеб: Потеря в Лувре

Лувр поражал масштабами даже меня, привыкшего к роскоши. Коридоры тянулись бесконечно, потолки терялись где-то в вышине, а количество людей с селфи-палками заставляло жалеть о том, что мы не приехали в будний день. Но смотреть нужно было не на толпы туристов, а на Нику.

Она двигалась от картины к картине как завороженная, то приближаясь вплотную к полотну, то отступая, чтобы охватить взглядом композицию целиком. У "Моны Лизы" простояла почти полчаса, наклонив голову и изучая знаменитую улыбку.

— В чем секрет? — спросила она, когда мы наконец отошли от толпы рвущихся к селфи туристов.

— Не знаю. Никто не знает. В этом и секрет.

— Мне кажется, она смеется над нами. Над тем, как мы стараемся понять то, что понять невозможно.

Я смотрел не на картину — на нее. На то, как солнечный свет из высоких окон ложится на ее лицо, как она щурится, размышляя, как кусает губу, когда сосредотачивается. В музейном платье — простом, элегантном — она сама была произведением искусства.

— А сегодня вечером что? — спросила она, когда мы переходили в следующий зал.

— Сюрприз.

— Какой?

— Не был бы сюрпризом, если бы рассказал.

За три дня мы успели увидеть половину Парижа. Нотр-Дам с его готическими шпилями, Монмартр с уличными художниками и кафе, где когда-то