После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес

нежелании признавать, что ты поступил, как мудак, и в глупом нежелании меняться.

Мир не любит тех, кто не хочет меняться. Машина Времени пела, что однажды этот мир прогнется под нас, а это не так. Этот мир прогнет сам. Он всегда прогибает, и только в твоих руках то, как этот прогиб закончится для тебя: ты сломаешься, треснешь по своему внутреннему стержню, или сам согласишься на предложенные условия.

Я не хочу быть сломанным. Не хочу однажды проснуться и понять, что проебал все, что можно было проебать. Я не хочу быть несчастливым, когда будет поздно что-то менять. И я не хочу пустить себе пулю в висок, когда тот ворох проблем и лавину дерьма, которую я успею сделать к моменту прозрения, накрыл меня с головой.

Он уже накрывает.

А дальше будет только больше. Если и дальше бежать — будет только больше и больнее.

Я поднимаюсь на свой этаж, открываю дверь своим ключом и не знаю, что буду делать дальше, кроме одного. Эта ночь правды, и сегодня не будет секса. Сегодня я скажу Стефании, что мы разводимся.

Не из-за Ани; из-за меня.

И я не скрою, что меня от нее до сих пор тащит, поэтому сомневаюсь, что это будет просто — расстаться с ней станет испытанием. Само собой, не только из-за моих ощущений, но и из-за ее характера, хотя сейчас все-таки я предпочел бы говорить о себе. Наши отношения с женой — это как доза наркотика, и я адреналиновый наркоман, самый худший и подвязанный из всех. Мне нравится страсть, мне нравится тяга, мне нравится близость. С ней всегда остро, только эта острота в избытке, поэтому стала отравой. Я не виню ее, но рядом с ней все самое плохое, что есть во мне, оживает с огромной силой.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Рядом с ней я становлюсь худшей версией себя.

Так бывает. И я не знаю, в ней ли дело, во мне, или просто мы с ней — это ядерный взрыв? Но наша близость будит в нас обоих только самое ужасное. А это нелюбовь; я знаю, что такое любовь. С Аней я хотел быть лучше, старался, поступал правильно и честно. Я помню, каково это — смотреть на себя в зеркало и не стесняться того, что ты видишь.

Я хочу вернуться обратно в то время, поэтому признаю и ставлю точку. Как с любой наркотой, будет ломка, и я это тоже понимаю, но так нужно. Аня была мне не только женой, но и близким человеком. Моим лучшим другом. А это хуево, мягко говоря, когда твой лучший друг смотрит на тебя так, как смотрела она. И когда он предполагает и ждет от тебя только плохих поступков.

Медленно кладу ключи на тумбу и хмурюсь. Рядом с лодочками Стефы стоят хорошо знакомые ботинки, и в груди тут же раздается трель стекла.

Забавно.

Да нет…быть не может! Или может?…

Если честно, то я не сам иду дальше по коридору, а на каком-то автомате. Хорошо знакомый маршрут, но ты будто и не ты вовсе. Одновременно знаешь каждый шаг, но вместе с тем не знаешь ничего, потому что не до конца осознаешь, что будет ждать там. За закрытой дверью спальни.

Пару мгновений медлю, хотя уже слышу.

Я слышу хорошо знакомые звуки. Стуки. Хрипы. Порочность этих звуков, как липкий кисель, даже через дверь имеет власть: он вытекает, облепляет тебя, и сразу хочется сходить в душ. Или снова сбежать и притвориться, что я не знаю? Тогда не придется признавать, насколько уровень моей лажи на самом деле фатален? И насколько он непредсказуемо удушлив?

Но нет. Сегодня же ночь правды? Когда сил на маски больше не осталось.

Я толкаю дверь и вижу это. Думаю, я много раз видел это и могу повторить по памяти каждое движение покатых бедер моей жены.

Только раньше это шоу было только моим, или, может быть, всегда принадлежало всем?…

Стефания обнажена. Она скачет на Богдане, а тот сжимает ее ягодицы и шлепает ровно в такт ее движениям.

Симпатично.

Молча смотрю на эту картину и не знаю, что чувствую. Просто какой-то белый шум, а перед глазами калейдоскоп: я бегу по коридору и вижу маленькую девчонку у стены, которую даже не спрашиваю ни о чем. Подхватываю ее на руки и выношу на улицу. Потом я вижу, как она сидит и дышит через маску. Подхожу к ней. Она поднимает на меня глаза, и они у нее так сияют…

- Спасибо, что спас меня! - шепчет незнакомка, я киваю.

- Спасибо в карман не положишь.

Девочка смущается. Мне нравится смотреть, как она смущается и теряется от внезапной, тупой (ну, правда) фразы, а потом еще тише говорит.

- Я могу отблагодарить, если нужно и…

Прописываю себе ментальную пощечину. Идиот!

- Отблагодари, - перебиваю, чтобы она не ляпнула чего-то, что заставит меня загореться от стыда, - Скажи свое имя?

- Что?

- Как тебя зовут?

- Аня…

Аня…

А воспоминания начинают нарастать. Я вспоминаю первое свидание и как увидел ее в красивом, голубом сарафане. Тогда я думал, что эта малышка — женщина моей мечты, но по-настоящему это понял лишь у алтаря, когда увидел ее в белом платье. Помню, как она шла ко мне, а ее отец держал под руку. Не улыбался — он никогда мне особо не улыбался, — но не был против, ведь она была счастлива.

И я был.

Я вспоминаю еще сотню маленьких моментов. Как мы смеялись, как мы были счастливы, как мы были одним целом. Череда заканчивается на том, как я сделал ее своей впервые:

- Мне страшно, Глеб.

- Не бойся. Я буду рядом и никогда тебя не обижу…

Я не сдержал свое слово. Я ее обидел. И это был мой выбор — обидеть ее.

Сейчас воспоминание особенно сильно шпарит до костей, но я не успеваю насладиться агонией. Слышу насмешку.

- Милая, кажется, твой муж пришел домой раньше…

Стефания резко оборачивается и стекленеет. Я тоже не двигаюсь, просто наблюдаю, как она закрывается руками, как расширяет глаза и как в них рождается страх.

В ушах продолжает шуметь кровь.

Богдан дает пару мгновений, потом шепчет:

- Сейчас по программе ты должна вскочить с меня и начать оправдываться. Наверно, «это не то, что ты подумал», подойдет лучше всего остального.

Но она молчит.

И я тоже.

Богдан дает еще пару мгновений, а потом вздыхает