Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова

А под чай с коньяком Варя всё рассказала маме. Про Тихона – без купюр. И про Юрия заодно – тоже без купюр. Та история сидела в ней занозой, спрятанная, скрытая от родителей. Помнится, они очень удивлялись ее разрыву с Щербаковым, ведь он был представлен в качестве практически жениха. А потом вдруг без объяснений: был Юрий – и нет Юрия. И всё тут. Родители тогда не полезли с расспросами, было на носу окончание медакадемии, да и мудрости хватило. А потом Варя в темпе вальса свалила из отчего дома на вольные самостоятельные хлеба.

Рассказ вышел долгий. Заплакала Варя только в самом конце, но как-то без надрыва уже, тихо, обречённо.

– Что мне теперь делать, мам? – Варя поёрзала щекой на материнском плече.

– Жить, хорошая моя. – Мамина ладонь легко прошлась по ее спине. – Жить и радоваться тому, что у тебя есть. А у тебя много что есть.

– Да. У меня есть вы с папой. И Коля. И Люба. И Леночка.

– И не только, – Юлия Юрьевна обняла дочь за плечи. – У тебя еще есть ум, красота, прекрасное образование и работа. Слушай, Варенька, может быть, тебе съездить в отпуск сейчас? На море?

– Какое море, мам, в феврале месяце?

– Какое-какое… – пожала плечами мать. – Будто ты не знаешь. В Индии. В Таиланде. Тебе надо переключиться. Мы с отцом купим тебе путёвку, не переживай.

Ездил с Росей в Таиланд. Волкинг-стрит, пип-шоу, все дела…

– Нет! – И, спохватившись, что ответ прозвучал резко, Варя добавила уже тише и мягче: – Не хочу. Да и отпуск у меня по графику в августе. Ты же знаешь, мам, у нас с этим строго, всё по графику.

– Варя, ты как ребёнок! – немного раздражённо парировала Юлия Юрьевна. – Папа договорится. Тебе надо отдохнуть. Давай, мы…

– Нет, мам, – Варя смягчила свой отказ, прижавшись к матери плотнее. – Не надо. И договариваться не надо. И отдыхать мне не надо. Я без работы сейчас с ума сойду.

– Ну, как знаешь, – не стала настаивать мать. – В любом случае в гордом одиночестве тебе киснуть не дадим, и не рассчитывай, слышишь?

– Не рассчитываю, – улыбнулась Варя, вытирая остатки слез. А потом вдруг спросила, даже для себя неожиданно: – Как мне его простить, мам?

– А ты хочешь простить? – после паузы поинтересовалась мать.

– Не знаю. Понимаешь… – Варвара крепче сжала мамину ладонь, переплела пальцы. – Когда я думала, что… – Она вздохнула так, словно воздуха не хватало, чтобы выговорить эти слова. – Когда я думала, что он… умрёт… мне стало на всё плевать. Измена… Подумаешь, всего лишь секс. А тут жизнь. Не из-за Коли, мам, понимаешь? Хотя из-за Кольки тоже, конечно. Но как жить… если его нет уже? Как? Как?! – Варя почти кричала. – Не понимаю, как жить без него. Наверное, это неправильно, но я не понимаю, как жить, если его нет на свете! Без него всё… Без него ничего. Без него пусто. Мне всё равно, где он, с кем он. Но лишь бы жил! Ох… Идиотка, да?

Юлия Юрьевна молча прижала дочь к себе. Не знала, что сказать. Жизнь прожила, а вот не знала, как отреагировать. Не подготовила жизнь.

– А как простить, тоже не знаю, – непоследовательно шмыгнула носом Варя. – Без него не знаю, как жить. Как простить – ума не приложу. Не смогу простить. И проститься с ним не могу. Отпустить не могу. Что делать? Как забыть? Как такое вообще можно забыть? И надо ли? А не надо, наверное. Не надо забывать. Всё уже. Всё изменилось и не будет как раньше. Правда?

– Правда, – кивнула Юлия Юрьевна. – Но это не значит, что будет хуже. Знаешь… Мне в новогоднюю ночь сон приснился. Хороший.

– Расскажи, – Варя отпила остывший чай.

– А снилось мне, Варенька, как я на твоей свадьбе гуляю. Жениха не помню. А вот ты – счастливая-счастливая. И папа твой пьяный был, – Юлия Юрьевна слегка усмехнулась. – Но тоже очень счастливый.

– Мама! Глупо верить в сны! – Варя попыталась выказать недовольство, но всё равно улыбнулась.

– На Новый год сны сбываются! – авторитетно парировала Юлия Юрьевна. – Всё будет хорошо. Я точно знаю. Слушай своё сердце. Оно подскажет, что сделать. Помнишь, у Экзюпери? Вот мой секрет, он очень прост…

– …Зорко одно лишь сердце, – закончила фразу дочь.

В эту ночь впервые за длительный период времени Юлия Юрьевна Самойлова не приехала домой ночевать. Зато Варя Самойлова, как в детстве, заснула под маминой рукой, гладящей по голове, заснула быстро и крепко. А вот Глеб Николаевич Самойлов, наоборот, несмотря на усталость, уснуть не мог долго – ворочался, ворчал себе под нос, ходил пить, даже взялся за книжку. Отвык он спать один.

В палату к Тихому Глеб Николаевич собрался уже в послеобеденное время, когда разгрёб все срочные дела. Нет, он держал руку на пульсе, образно говоря. И был в курсе и общего состояния, и всего остального сопутствующего. Сам дал добро на перевод из реанимации в вип-палату. С утра заведующего домогался какой-то ушлый молодой человек с нагловатыми манерами – из числа друзей пациента Тихого, надо полагать. Условия пребывания желал обсудить и еще кое-что. Но не до него было Глебу Николаевичу, повидал он таких ушлых и наглых за свою профессиональную деятельность – вагон и маленькую тележку. А с этой проверкой и совсем не до дружков Тихого. Сплавил молодого да резвого Валентине Матвеевне – и тот у нее быстро понял, как себя нужно вести в отделении. Но все бюрократические вопросы по поводу оформления Тихона Тихого решили – и то хлеб. Пора бы и самолично навестить пациента. Познакомиться очно.

Пациент Тихий полусидел на кровати, уткнувшись в телефон. Бич это прямо нынешнего времени. Чуть не в операционной им телефон подавай. Селфи с хирургами. Глеб Николаевич нахмурился и демонстративно громко прикрыл за собой дверь. Оторвись от телефона, уважаемый. Спаситель твой пришёл.

– Здравствуйте, Тихон Аристархович.

– Здравствуйте, – спокойно ответил пациент. Без трепета и пиетета.

– Я заведующий отделением. Именно я вас позавчера принимал и оперировал.

– Очень рад, что вы наконец-то зашли. А то мне никто толком ничего не говорит.

Борзый хлопец. Ни черта не тихий.

– У вас есть какие-то жалобы, Тихон Аристархович? На качество оказания медицинской помощи?

– Нет, – Тихий спокойно положил телефон на тумбочку. – Жалоб нет. Просто хотел поговорить с вами.

– Тут наши желания совпадают, – Самойлов сел на стул, положил ногу на ногу. – Как самочувствие?

– Нормально, – пожал здоровенными плечами Тихий. Поморщился.

Нормально ему. Ну-ну. За время работы в травматологическом отделении Глеб Николаевич повидал самых разных