Порочные ангелы (ЛП) - Карина Халле

окном деревья и то, как дорога поднимается выше и выше. Воздух становится холоднее, земля пахнет сладко и естественно. Мне кажется, что каждое мое чувство включено, усилено, возможно, потому что это действительно мой последний день. — Удушение — ужасный способ убийства, — продолжает Хавьер печальным голосом, кладя руку поверх моей, что несказанно меня удивляет. Выражение его лица было мрачным, губы сжаты в линию. — Неприятно ощущать, как чья-то жизнь ускользает из твоих рук.

— А есть приятные способы убийства? — спрашиваю холодно.

Он поднимает подбородок.

— Да, есть.

— Ну и как ты убьешь меня?

— Почему ты спрашиваешь такое? — он сильнее сжимает мою руку.

— Потому что это правда. Там Франко? — спрашиваю я, указывая подбородком на охранника, сидящего за рулем. — Он это сделает? Будет опускать меня в кипяток, пока небольшие части меня не сварятся, затем ты отрежешь их, я отключусь, и вы приведете меня в себя, чтобы начать все заново? Или вы опрыскаете меня кислотой? Выколете мне глаза, изнасилуете раскаленной монтировкой и бросите в комнате подыхать? Не думай, что я не знаю кое-чего о том, каково быть женой наркобарона. Я знаю, как вы проворачиваете свои дела, — в конце мой голос становится выше, и я понимаю, что распаляюсь.

Нужно успокоиться.

Глубоко вдыхаю и отвожу взгляд от его глаз, которые все еще недоверчиво смотрели на меня.

Когда проходит несколько мгновений, напряжение в машине становится невыносимым, и Хавьер, убрав свою руку, произносит:

— Тебя убьют выстрелом в голову.

Мой желудок сжимается. Вот она, правда.

— Ясно, — удается мне сказать.

— Быстро и безболезненно. Ты ничего не почувствуешь. Просто услышишь громкий звук, возможно, ощутишь некоторое давление. И все будет кончено.

— Это сделаешь ты?

— Нет, — говорит Хавьер. — Это не моя работа.

— Мне бы хотелось, чтобы это сделал ты, — говорю я, снова смотря на него. — Чтобы ты нажал на курок.

— Почему? — он хмурится, слегка качая головой.

— Потому что я твоя ответственность. А ты босс. Не будь Сальвадором, не позволяй другим делать за тебя всю грязную работу. Признай проблемы, которые сам устроил. Разберись с ними сам, как мужчина, — наклоняюсь к нему настолько близко, что могу видеть свое отражение в его глазах. — Я твоя. Веди себя подобающе.

— Я не закончил свое имя, — на его лице мелькает паника.

— Так давай вернемся домой, и закончишь.

Вот теперь он действительно в шоке. Хавьер указывает на Франко и мир за окном.

— Но мы еще не приехали к водопаду. Вид потрясающий, я…

— Ты хотел сделать мой последний день запоминающимся, — перебиваю я. — Тогда должен делать то, чего хочу я. А я хочу вернуться в дом. Хочу, чтобы ты закончил свою работу. Хочу покончить совсем этим. Покончить с тобой.

Франко смотрит на Хавьера в зеркало заднего вида, по-видимому, его вовсе не впечатляет то, что я отдаю приказы его боссу. Но мне плевать.

Несколько мгновений Хавьер смотрит на меня, в его глазах кружится темнота. Наконец, он обращается к Франко:

— Разворачивайся, мы увидели достаточно.

— Да, босс, — отвечает Франко, злобно смотря на меня.

Отворачиваюсь и смотрю в окно, впитывая то, что, возможно, уже никогда не увижу.

Уже в скором времени мы возвращаемся в дом, и Хавьер отводит меня в комнату. Он практически заталкивает меня туда и запирает дверь, словно злится.

Я снова остаюсь в одиночестве, но знаю, что это ненадолго. Хавьер не продинамит меня после того, что я ему сказала. Слишком он гордый для этого.

Поэтому я сажусь на кровать и жду.

Хавьер появляется, как только наступает вечер. Может, он вампир? Его нож, в котором отражался лунный свет, мог бы послужить вместо клыков.

Пройдя в комнату, Хавьер включает ночник, от которого исходит тусклое сияние. Он все еще просто одет, только теперь в джинсы и белую футболку. Хавьер ничего не говорит, просто смотрит на меня. В его глазах странная пустота, и мне становится интересно, здесь ли он находится или потерялся где-то в своих оригинальных мыслях.

Мы оба знаем, зачем он здесь, так что больше нет смысла об этом говорить. Я больше не боюсь ножа: я привыкла к нему, как и к его владельцу. Развязываю рубашку и стягиваю ее через голову, не беспокоясь о том, что моя грудь обнажена.

Он прикусывает губу, его грудь поднимается и опадает, словно Хавьер пытается отдышаться. Однако он жестом приказывает мне перевернуться. Делаю, как сказано, чувствуя себя так, словно мы танцуем хорошо отрепетированный танец, и это наше последнее представление.

Хавьер забирается на кровать и опускается поверх моих бедер, его пах прижимается к моей попке, и я чувствую эту знакомую, однако все еще новую твердость. Интересно, почему он не пытался переспать со мной, если я так его завожу? Одно дело кончать на мою спину, ведь там есть дистанция. Почему он никогда не пытался изнасиловать меня, проникнуть в меня?

Интересно, что произойдет, если он попытается? Одна часть меня понимает, что мне этого, вроде как, даже хочется. Я бы не стала сопротивляться. Я хочу поучаствовать в этом, хоть раз. Хочу узнать, может ли секс не быть жестокой и болезненной игрой, в которую мне всегда приходилось играть.

Эти мысли грязные, но оттолкнуть их я не могу.

Хавьер тяжело дышит, обводя