Андрей Максимов - Карма

Немолодой, интеллигентного вида? Нет, не может быть! Бред, чушь! Небось очередной журналист, мечтающий узнать, что она испытывала в тот момент, когда в студии прямого эфира появился террорист.

– Надеюсь, адрес мой ему никто не дал? – грозно спросила Наташа.

Юля потупила глаза.

Понятно: в нашей стране можно купить что угодно, все зависит от суммы.

Наташа вышла из приемной и направилась в свой кабинет, ждать верстки статьи.

В кабинете сидели девушки-коллеги, которые поздравили ее с тем, что она стала знаменитой. В глазах девушек горела зависть. Разговаривать с ними было неинтересно.

Открыла Интернет. Все новости были только об Останкино. Оказалось, что есть погибшие. Всего несколько человек, но есть. И много раненых.

Один из полевых командиров пугал: мол, мы еще и до Кремля доберемся. Один из начальников прокуратуры успокаивал, что открыты несколько уголовных дел и все взяты под личный контроль президента. А также делился тем, что рассматриваются разные версии: и чеченская, и криминальные разборки, и даже месть по личным причинам. Также говорилось о введении плана «Перехват», который, как водится, никого не перехватил.

В общем, ничего интересного. Наташа стала рассматривать информацию об основных участниках трагедии. Первым делом нашла свой портрет. И биографическую справку, в которой она была названа «известным российским журналистом». Стало приятно.

Вот портрет солидной Маши из солидной газеты. И несколько интервью с ней. Маша беседовала со всеми желающими, явно упиваясь своей нежданной славой.

Наташа делала вид – для себя, конечно, – что смотрит в Интернете информацию про Останкино. Не то чтобы ищет кого-то конкретно – нет, нет, конечно, нет! – а просто так глядит – может, что для материала пригодится.

И как бы случайно набрела на фото Пестеля. Точнее, не фото – фото не нашли, – кадр из телепередачи.

Справка про Пестеля была совсем короткой. Даже возраст был указан не точно: «примерно 45 лет». И еще было написано, что воспитывался Павел Иванович в интернате № 1 города Великая Тропа, где ему, собственно, и дали такую революционную фамилию, что жены и детей у него нет и что он является правой рукой известного предпринимателя и мецената Петра Ивановича Саморяда.

Казалось бы, какое дело Наташе до того, что у Пестеля нет семьи? А вот ведь обрадовалась. Какое дело, что Пестель – правая рука Саморяда? А вот ведь огорчилась. Казалось бы, решила: не думать о Пестеле. А вот ведь не получается. А все почему? Потому что привыкла думать про мужиков, которые ее интересовали, а с привычкой распроститься – дело трудное.

Еще говорилось, что Пестель категорически отказывается давать какие-либо интервью и это подозрительно.

Подумала: «Дожили – нормальная человеческая реакция, да просто человеческая порядочность выглядят подозрительно…» Опять пошла звонить во французское посольство – занято.

И тут вдруг ее зовут к телефону. Хотела уже крикнуть: «Нет меня!», но потом подумала: вдруг Ритка? Интересно же, как там у них с Цветковым?

Оказалось, не Ритка.

– Здравствуй, Наташа. Это Жан Глобер говорит.

Почему-то испугалась. Надо же! Сама искала его, а тут испугалась. Но надо было сыграть радость встречи.

– Жан, дорогой! Как я рада тебя слышать! Я уже сама пыталась найти тебя. Как здорово, что ты в Москве!

Жан расхохотался:

– Я так и думать, что Пустышко – это есть ты. Только твой мог придумывать такой смешной имя! Слушай, Наташа, ты теперь – звезда, да? Твой лицо показывают по всем программам «Новостей». Ты есть знаменитость! Я очень хотеть с тобой повстретиться, чтобы взять небольшой интервью и вообще… Прошлое ведь позабыто, да?

Подумала: «Почему мужики совсем не хотят умнеть, только глупеют с возрастом? Ну почему?» Вслух сказала как бы с улыбкой:

– Как я рада, Жан, что ты так говоришь! Я сама по тебе соскучилась! Очень хочу тебя видеть.

Потом принесли верстку. Оказалось, что текста на разворот мало. Пришлось дописывать какую-то ерунду.

Потом пошла в столовую. Все поздравляли ее со свалившейся славой. И при этом ни один человек не выразил ей сочувствия за все то, что ей пришлось испытать. Все были абсолютно убеждены: за славу можно – и нужно! – заплатить любую цену. Любую.

Так день и прошел.

Возвращалась домой в сумерки, в то самое грустное время суток, когда так остро ощущается одиночество и так кисло точит душу тоска. И когда увидела у подъезда Семена Львовича, обрадовалась.

Семен Львович тоже ей обрадовался:

– Вот, приехал поглядеть, живы ли вы, и поговорить… Хочется мне с вами поговорить, потому что мне за вас неспокойно.

Однако идти пить чай Семен Львович категорически отказался:

– Нет, Наташ, на скамеечке посидим немножко. Подышим этим городским воздухом, который у нас принято считать свежим.

Как только сели, Семен Львович сказал:

– Я, Наташа, за вас волнуюсь.

– Чего? – неискренне удивилась Наташа.

– Видите ли, Наташа, я появляюсь не перед всеми, а только перед теми людьми, с кем у меня получилось выйти на одну волну, понимаете?

Наташа кивнула.

Семен Львович продолжил. Говорил он очень основательно, становилось совершенно ясно, что пришел он не просто так, а сказать важные слова.

– Это я по зверям понял. У зверей, знаете, многому можно научиться. Вот, например, когда хозяин на работу идет, пес не нервничает, знает, что его не возьмут. А когда люди на дачу собираются, психует, хочет, чтобы его взяли. Откуда он знает, куда хозяин едет? Звери – они всегда на одну волну с людьми настроены, а вот люди друг на друга настраиваются редко. Когда это происходит, они начинают друг другу сниться.

– Что? – вырвалось у Наташи.

– Такие, знаете ли, вдруг приходят специальные сны, необычные. У вас так бывает?

Наташа вспомнила, что ей долго-долго ничего не снилось, а потом этот жуткий сон. После одного сна она заболела, после другого – пришла в себя. Это все было странно, необъяснимо, но ведь случилось именно так!

Вслух сказала тихо:

– Бывает.

– Вот видите! – даже как будто обрадовался Семен Львович, снял шляпу и помахал ею над лысой голой.

Лысый Семен Львович совсем уж потерял ореол таинственности. Слушать его было не то чтобы неинтересно – нервно. Но не гнать же хорошего человека?

– Почему-то Господь настроил меня на одну волну с вами, – вздохнул Семен Львович. – Вы мне снитесь. И я во сне все про вас узнаю.

– Прямо-таки все?

Семен Львович явно был настроен сказать все, что он настроен был сказать, и поэтому нервозная реакция Наташи его вовсе не волновала.

– Сон – это ведь не отражение реальности, это просто другая реальность. Тонкий мир, в реальность которого, я надеюсь, вы верите, стучится к нам при помощи снов. Впрочем, вам, наверное, Магда об этом говорила?