Татьяна Туринская - Идолопоклонница

Ответом ему была тишина. И кажется, Городинский уже начал привыкать, что ему не отвечают:

— Жень, ну Жень, а? Не молчи, пожалуйста, только не молчи, а?

— Я не могу, Дима! — взорвалась Женька. — Я сделала все, что от меня зависело, и теперь никогда в жизни не прощу этого ни тебе, ни себе! Потому что это грязно и подло, Дима! И не надо меня умолять — от меня уже ничего не зависит. Он отказался, Дима! Отказался! И я больше ничем не могу тебе помочь! И не хочу!

— Не говори так, Женька! — испуганно заявил Дима. — Никогда так не говори! Я никогда не поверю, что любящая женщина не желает помочь любимому.

— Так то, Дима, любящая! — с неприкрытым сарказмом заявила Женя.

И сама словно бы испугалась своих слов. А разве она не любящая? Или все таки любит? А разве можно разлюбить вот так, в одночасье, когда любимый попал в беду? Господи, как же все сложно! Как же разобраться в том, что чувствуешь на самом деле?

— Женька, не надо! — взмолился Дмитрий. — Пожалуйста, не надо! Конечно, ты злишься, и, наверное, у тебя есть для этого все основания. Только не надо из меня делать чудовище. Уж ты-то знаешь, кто на самом деле чудовище! Ты ведь не можешь утверждать, что я сам все это придумал?! Ведь я же при тебе разговаривал с этим козлом! Ты же слышала, что инициатива исходила именно от него. Ведь слышала, так?

— Да, — вынужденно признала Женя.

Городинский обрадовался, словно бы это снимало с него всякую ответственность:

— Ну вот! А что я мог поделать?! Ты же видела, я пытался отказаться. Я пытался ему объяснить, что это была просто шутка, розыгрыш. Но он же тупой, он ничего не понимает! Адская смесь, Женька, гремучая: тупой, озлобленный урод, уверенный в том, что виной всех его несчастий являюсь я. Так я-то в чем виноват?!

— Ни в чем, — все так же вынужденно произнесла Женька.

— Ну вот, видишь! — воскликнул окрыленный надеждой Городинский. — Ты же сама все понимаешь! Никто ни в чем не виноват, просто так случилось. И нам теперь от этого никуда не деться. Как бы нам ни хотелось от этого убежать, а не получится. И чем дольше мы будем с этим тянуть, тем больнее будет, поверь мне. Лучше сразу разрубить этот узел.

После короткой паузы Женя едко спросила:

— Тогда, может, сразу и ушел бы от Алины? Разруби узел, Дима. Чем дальше ты будешь с этим тянуть, тем больнее будет. Сам сказал, не я придумала.

Городинский разочарованно протянул:

— Ты так ничего и не поняла… Это другое, Женька, это же совсем другое. Я не могу уйти от Алины. Она без меня погибнет. По крайней мере, я не могу сделать это так вот сразу, на ровном месте. Я должен ее подготовить к этому, понимаешь? Чтобы она смогла пережить развод. Я ведь не хочу, чтобы ее смерть легла на мою душу. Ты только разберись с Зиминым, а я сделаю остальное. Я тебе клянусь, Женька — через год-другой я обязательно с ней разведусь! Вот подготовлю почву, приучу ее к мысли, что меня в ее жизни быть не должно, и тут же разведусь. И тогда уже никто не сможет нам с тобой помешать!

— Уверен? — скептически усмехнулась Женя. — А память? Думаешь, наши воспоминания нам не помешают? Ты думаешь, после всего этого у нас есть будущее?

— Конечно! — убежденно воскликнул Городинский. — Конечно, Женька, а как же иначе?! Ведь я так люблю тебя! Ты даже не представляешь, как я тебя люблю, Женька! Я так хочу быть с тобой! А Алину я начну приучать сразу после того, как Зимин оставит нас в покое. Ты переступишь через себя. Знаю, знаю, это будет нелегко, но ради меня, Женька, ради нас с тобой! Ты переступишь через себя, а потом я снова смогу бывать у тебя. Даже чаще, чем раньше, Женька! А Алине буду каждый день давать понять, что она не так дорога мне, как бы ей того хотелось. И когда она, наконец, привыкнет к этой мысли, тогда я немедленно с ней разведусь, обещаю тебе, Женька! Ну как, убедил? Ты же у меня умница, правда? Женечка, родная моя, любимая, позвони Зимину, а?

— Нет! — резко ответила Женя.

— Ну Жень! — умолял Городинский. — Ну пожалуйста! Ну ради меня! Ради нас с тобой. Ты ведь меня любишь, правда?

— Нет, — не так уверенно повторила Женя.

Городинский возмутился:

— Ну ведь врешь же, Женька! Я понимаю, как тебе не хочется звонить Зимину, но врать-то не надо. Ладно, не хочешь — не говори. Я и сам знаю, что ты меня любишь. Разве меня можно не любить, Женька?! Я же не Кастрюлькин какой-нибудь, я же Городинский!

Женя не стала отвечать. А что тут ответишь? Да, Дима — действительно Городинский, а не какой-нибудь Федя Кастрюлькин. Но что это меняло, если ради него ей предстояло вновь пасть лицом в грязь?!

— А хочешь, я сам ему позвоню? — предложил Дмитрий. — Я понимаю, тебе не совсем удобно. Давай я позвоню, а ты уже сделаешь все остальное, ладно? И тогда мы снова будем вместе. Ну ведь признайся — ты же хочешь, чтобы мы были вместе, правда? Ты же соскучилась по мне, да? Я приду, и целый вечер буду только твой. Представляешь? Целый вечер на арене, только здесь и только для вас — Дмитрий Городинский в вашем личном пользовании! И ты будешь ласкать мое звездное тело, сколько пожелаешь! Практически без ограничений, Женька!

Женя неуверенно положила трубку на рычаг. Внутри все перевернулось: да, высокую награду предложил ей Дима за грехопадение, ничего не скажешь! Не он ее будет ласкать, а всего лишь любезно предоставит для ласк свое звездное тело! Эх, Димочка!..

Домой ехать не хотелось. Дома ее снова ждут телефонные звонки, а Женя с некоторых пор их сильно невзлюбила. Подумать только: раньше она так ждала, так мечтала, чтобы Димочка ей позвонил, чтобы звонил почаще, каждый день. Теперь же… Господи, как же быстро все может измениться!

Вместо дома после работы поехала к Сычевой. То есть нет, к какой же Сычевой? Сычева нынче пребывала в недавнем прошлом, теперь Лариска называлась уже Гондуровой, по фамилии Вадима, любимого мужа. После довольно скромной свадьбы Лариска перебралась к супругу в съемную квартиру. Дальше от метро, а потому гораздо менее удобно стало к ней добираться. Женя и раньше не слишком часто баловала ее визитами, после свадьбы же стала бывать у подруги еще реже. Впрочем, замуж-то Лариска вышла только-только, чуть больше месяца назад, так что ровным счетом никаких графиков посещения пока еще у подруг не выработалось. Просто из-за обилия событий за последнее время Жене казалось, что с момента свадьбы прошло уже как минимум несколько месяцев.

Лариска, пока что еще едва заметно беременная, стояла на кухне спиной к гостье и шинковала капусту.

— Жень, ты прости, что я так, ладно? — сугубо символически извинилась она. — Вот они, прелести семейной жизни. Романтика с цветочками да шашлычками осталась в прошлом, теперь на первый план вышла проза жизни. Оказывается, мужики очень любят поесть. Кто бы мог подумать, а? Да не что попало. Бутерброды да яичница ему, видите ли, в холостяцкой жизни надоели. Теперь ему борщей подавай каждый день, да макарон с котлетами. И чего это бабы так замуж рвутся, а?