Эффект бывшего парня - Карла Соренсен

— Худышка, я был там, помнишь? Они не видели ничего, кроме себя самих, и превращали Эшли в то, чего хотели.

— Знаю. — Я вздохнула. — Но разве я не должна признать, что люди могут измениться? Что, возможно, они пытаются искупить свою вину?

Мэтью повернулся, повторяя мое движение, чтобы создать барьер между мной и остальной комнатой, остальным миром. Он подпер голову рукой и уставился на меня сверху вниз.

— Да, люди могут измениться, но я также думаю, что они должны захотеть этого. Мы должны взглянуть на наши отношения и понять, что то, что они показывают нам, и есть настоящий человек. Изо дня в день то, как они относятся к вам, как разговаривают с вами и чего от вас ожидают, показывает вам, кто они такие. И вы должны им верить. Когда вы пытаетесь сделать кого-то не таким, какой он есть на самом деле, вы испытываете разочарование.

Возможно, в его словах не было горечи. Возможно, на его лице этого не отразилось, его глаза не были жесткими или холодными, а губы не были сжаты в жесткую линию. Но мое сердце болело, потому что, хотя он мог вести себя так, будто у него больше нет ран от его отношений, я слышала в его словах боль.

Я провела пальцем по его губам, ощутила прикосновение его щетины к подушечке большого пальца, пытаясь решить, была ли я наивна в отношении своих родителей и Эшли. Не проецировала ли я какие-то семейные фантазии на их действия.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — тихо спросила я.

Он кивнул и поцеловал кончик моего пальца.

— Это то, что ты делал с Лекси?

Я знала, что лучше не спрашивать об Эшли. Возможно, я не смотрела на их отношения из первых рядов, просто мельком наблюдала, когда они были у нас дома, но я знала, что Эшли показала ему, кто она такая, даже если он этого не видел.

Мэтью тяжело сглотнул и выдохнул сквозь сжатые губы.

— Ты действительно хочешь поговорить о моей бывшей жене?

— Нет. — Я улыбнулась. — Э-э, да.

Его ответная улыбка была зеркальной.

— Немного, да. И она сделала то же самое со мной. Никто из нас не лгал о том, кто мы такие, но... Я думаю, мы оба предполагали, что сможем подогнать другого человека под ту форму, какой мы хотели бы его видеть.

Я кивнула.

— В каком виде ты хотел ее видеть?

Пока он думал, я на мгновение усомнилась в своем здравомыслии. Мэтью был женат пять лет, а я была с ним всего несколько недель. Почему я задаю эти вопросы? Чтобы мучить себя мыслями о белокурой красавице, с которой он официально связал себя узами брака? В колледже у меня были одни полусерьезные отношения, а затем шестилетняя «засуха» по моей собственной вине. Я проделала отличную работу, напомнив ему, что до сих пор — по большому счету — не имею ни малейшего представления о том, как поддерживать здоровые отношения.

— Я думал, она немного остепенится. Она была милой девушкой. Она охотилась за мной не из-за моих денег, потому что сама преуспевала, но она думала, что я присоединюсь к ее тусовочному образу жизни, и я решил избавить ее от этого, потому что мы были счастливы просто быть собой. Жениться на ней или на ком-то похожем на нее было тем, что я должен был сделать тогда. — Он покачал головой. — И я игнорировал признаки того, что это неправильно, потому что моя гордость была слишком велика. Я все еще чувствовал, что должен что-то доказать всему миру о том, кто я такой.

Пока он говорил, я не была уверена, что именно сказать, поэтому просто продолжала водить руками медленными успокаивающими кругами по его спине и бокам. Когда я увидела имя моей мамы в телефоне, я определенно не думала, что это приведет нас сюда.

Мэтью тяжело вздохнул, и я поразилась его способности объяснить мне все это.

— В наших отношениях не было ничего плохого, — продолжил он. — Просто два человека были несовместимы. Мы не были честны ни с самими собой, ни друг с другом.

Я несколько раз моргнула, переваривая услышанное, и он взял меня за подбородок.

— Что происходит в твоем мозгу? — он спросил.

У меня перехватило горло, и мне пришлось бороться с тем тяжелым чувством дискомфорта, которое охватывало мое тело всякий раз, когда появлялась моя семья. Как будто кто-то брал шуруп и выворачивал кости наизнанку, натянув корсет на ребра, я хотела оставить эти слова при себе, чтобы никто не мог судить о моих чувствах или мыслях, хотя, рассуждая рационально, я знала, что Мэтью так со мной не поступит.

— Честно говоря, я просто хочу, чтобы следующая неделя поскорее закончилась. Я чувствую, что у меня было бы больше ясности в отношении них. О том, как двигаться дальше, или если мы просто останемся прежними, понимаешь?

Мэтью обнял меня, и я обхватила его ногами.

— Худышка, если на следующей неделе они будут вести себя так же, как всегда, это будет их потеря. Ты ведь понимаешь это, да?

— Черт возьми, да, я знаю это. Я потрясающая.

Он весь затрясся от смеха, и мне стало легче. Это была единственная вещь в моей жизни, которая была ясна. Это было правильно.

Я крепко обняла его, иногда боясь, что достигну точки, когда действительно физически не смогу позволить ему уйти от меня. Мэтью Хокинс — моя личная разновидность крэка, леди и джентльмены.

Когда я вдохнула его чистый мыльный аромат, мне захотелось задержать его в своих легких, чтобы чувствовать еще долго после того, как он вернется на работу. Нет, я тоже не очень-то хотела пропустить начало сезона, но зная, что он чувствует то же самое, зная, что он так же хорошо понимает нас, как и я, было легко закрыть глаза, прижаться губами к его ищущим губам и забыть обо всем на свете на какое-то время. Совсем ненадолго.

ГЛАВА 20

Ава

— Ого, он такой высокий.

Благоговение в голосе маленькой девочки заставило меня улыбнуться. Я присела на корточки рядом с ней у боковой линии. Ее рыжие волосы были заплетены в аккуратные косички, спускавшиеся по обе стороны головы, и перевязаны на концах черными лентами. Ее футболка «Волки» была свежевыглажена, а черные леггинсы, блестящими и потрясающими.

— В нем шесть футов пять дюймов, — прошептала я ей. Мэтью стоял в очереди к защите, одетый в черную тренировочную