Пошлость между нами (СИ) - Валерия Иванова

ничего сказать. Зато Зорин соловьём! Вопросы спрашивает, шутит, пихает меня, чтобы я оценила шутку.

— А сексом нам можно заниматься? — спрашивает, как ни в чём не бывало.

Я едва со стула не упала. Смотрю на него и взглядом говорю заткнуться!

— Конечно. Наблюдайте за реакцией, а так противопоказаний нет.

Мы выходим из кабинета, я всё ещё словно пришибленная. Забираюсь к Максу в машину и молча пристегиваюсь. Мужчина садится следом весь такой довольный собой. Бесит.

— Как думаешь, когда мы его зачали? Тогда на кухне? Помнишь, как я перегнул тебя через стол? Или в кабинете, когда трахал на диване? А может, в туалете того ресторана…

— Заткнись! — рявкаю я так сильно, что у самой уши заложило. — Просто замолчи, Зорин!

— Бабочка, ты чего? — и столько обеспокоенности в голосе.

— Чего? ЧЕГО? Я тебе доверяла, а ты…

— Ты сейчас о чём?

— О том, что у тебя реакция, что ты вовремя вытащишь, — передразниваю его интонацию.

— Гормоны бушуют, да? — улыбается.

Его вообще ничем не пронять! Ничем!

Я смотрю на него, а потом громко всхлипываю и начинаю рыдать. Мне так обидно за себя, за своего ребёнка. Я просто не могу остановить поток слёз.

— Нина, ты чего? Болит что-то? Вернёмся в больницу? — я слышу заботу в голосе авокадика и реву ещё горше.

— Я такая дура-а-а, — пытаюсь нормально говорить.

Всё в груди собралось, не могу больше терпеть, нужно обо всеём рассказать, пока меня не задушило от эмоций. Поэтому начинаю говорить сбивчиво, со всхлипами.

— Ты когда всё предложил, то я подумала, что это выход из ситуации… Сергей меня так сильно обидел, а тут ты такой красивый и успешный, и почему-то я тебе нужна… А потом от отца защитил. Ты знаешь, никто никогда этого не делал. Все отца боялись, а ты заткнул его. И я согласилась. Думала, что будет легко, я же только после отношений и другие мне вообще не нужны. А ты оказался другим, я тебя вообще не так представляла. Умный, веселый, заботливый и в постели просто супер. Короче, не дал мне даже шанса не влюбиться, — грустно улыбаюсь и делаю судорожный вдох. — И я влюбилась. Просто пипец как, Макс. Я думала, что Сергея любила, но это вообще нельзя сравнивать. И я молчала, мне было так страшно, что ты меня бросишь, что я надоем, или изменишь… Я просто поедом съедала себя этими мыслями. Дура, знаю. Но сказать боялась. А ты никогда о чувствах не говорил. Можно было лишь догадываться, о чём ты думаешь, что чувствуешь ко мне… Я… Я не прошу взаимности, но мне так хотелось, чтобы ты меня полюбил в ответ, я бы стала самой-самой счастливой…

Я замолкаю и облизываю губы. На Макса не смотрю, мне страшно.

— Пиздец, Нина, — говорит он.

Я киваю.

— Именно. А теперь я стану матерью-одиночкой…

В салоне повисает тишина. Слышно только моё тяжёлое дыхание. Слёз уже нет, а Макс молчит. А потом просто выходит из машины и с такой силой хлопает дверью, что я вздрагиваю.

Зорин делает несколько шагов вперёд и смотрит в небо. Я вижу, что он очень сильно напряжён. Он просто взял и ушёл… Я ему душу оголила, а он?.. Какого чёрта! Я просто в бешенстве. Выхожу из машины, подхожу к Максиму и пихаю его, что есть мощи.

— Ты вообще охренел?! — кричу я. — Тебе, что, нечего сказать? Какой ты козёл, Зорин! Да пошёл ты!

Я ухожу прочь от этого мужчины. Не могу поверить, просто не могу. Я ему о любви, а он просто ушёл. Всё, надоело! Топаю в сторону трассы и плевать, что сумка осталась у Зорина в машине, на попутках доеду.

— Ты далеко собралась? — мне казалось, что я ушла далеко, а этот длинноногий догнал меня за два шага.

— Не твоё дело! Отвали.

— Стой, — я его не слушаю. — Да стой же, — берёт аккуратно за руку и разворачивает к себе лицом.

— Чего тебе, Зорин? Я устала и хочу домой.

— Ты всё сказала? Меня послушать не хочешь?

— Твоё молчание говорит лучше всех слов, — я опять начала заводиться. — Ты просто вышел из машины и всё.

— Да я вышел, чтобы не вспылить, — говорит зло.

— Вот и не пыли!

— Да замолчи ты уже, слова не даёшь сказать! — повышает на меня голос, я даже теряюсь, он на меня ещё не орал так. — Матерью-одиночкой она быть собралась. Блять, Нина, — смотрит с такой болью во взгляде, что у меня душа в клочья. — Лучше бы по яйцам дала, чем такое ляпнула.

— Но это же правда, — смотрю в его глаза, а там столько эмоций.

— Правда, что ты дура, а я идиот. Тут даже не поспоришь. Но ребёнок, — он касается пятернёй моего плоского живота. — Это наш ребёнок, Нина. С ума сойти можно. Я стану отцом, а ты мамой.

— Ты… Ты рад? — спрашиваю, а у самой мурашки по телу.

— Рад? Да я хочу кричать об этом с крыши. Моему состоянию не соответствует ни одно из известных слов, — улыбается он.

И я вижу, что говорит правду!

Глаза снова наполняются слезами, чёртовы гормоны.

Макс нежно стирает слёзы с глаз.

— Я люблю тебя, Нина. Как тебя увидел в своем кабинете, так и потерял голову, малышка. Ты меня так торкнула, как никто и никогда. Меня просто коротнуло на тебе, и я знал, что нам с тобой суждено быть вместе.

— Правда? — голос звучит так жалобно.

— Готов повторить каждое слово под присягой.

— Я тоже люблю тебя, Максим, капец как. Прям сильно-сильно, очень-очень.

Он наклоняется и целует меня в губы, короткими поцелуями несколько раз.

— Я так скучал по тебе, бабочка. Поехали домой.

— Будем мириться? — спрашиваю, а у самой дыхание перехватывает.

Макс чисто по-мужски хмыкает и опускает руку на мою попу.

— Будем мириться.

Эпилог

Когда мы сказали Берестовым, что беременны, первое, что они сделали — отдали нам ребёнка на несколько часов. Вот так просто и бесцеремонно. Собрали вещи и выгнали на прогулку с приказом не возвращаться в ближайшие два часа. А сами в это время предались разврату.

Помню, в каком шоке я была! Я никогда не сидела с детьми и вообще не знаю, что с ними делать. Я была в ужасе. Ната сказала, что сын будет спать, но… Он начал орать, как только мы отошли от дома. На нас даже прохожие оборачивались. Я хотела взять малыша на руки, но не знала, как, он такой маленький, я боюсь что-то сделать не так. Я