Это всё из-за тебя (СИ) - Анна Никитина

Я очень долго переживала, плакала. Пыталась поговорить, но он был непреклонен. Тогда я и узнала, что он встречается уже с другой. То есть ему не важна была я и наша любовь. Мои извинения. Он просто не любил меня, хотя говорил, что любит. А через месяц узнала, что беременна. Мой отец был в ярости, но оказалось, что Виктор давно влюблен в меня. И на третьем месяце беременности мы расписались и жили с моим отцом. Позже я и сама влюбилась в Виктора. Потом ваш дедушка неожиданно умер. Квартиру отобрали, так как это было казенным имуществом. Хорошо хоть разрешили одежду и еду забрать.

Два года мы прожили в коммуналке в одной комнате. В три года ты пошла в садик, а я смогла полноценно выйти на работу. До этого ты очень много болела, и я не могла тебя оставить. Хоть и по ночам оставляла на соседку, а сама ходила полы мыть. А через год уже приобрели двухкомнатную квартиру. Друзья вашего отца помогли, отдали задаром почти. Даже ремонт делать не пришлось, так, по мелочи что-то докупали. Прожили с вашим отцом там счастливых пять лет. Ну а потом в один день нас огорошили новостью, что ваш отец убил какую-то девушку.

Месяцы сменились следствием, передачками ему в сизо и, в конце концов, судом. Он, конечно, говорил, что не виноват. Что девушку эту не знает. Но суд его признал виновным по всем статьям. Даже адвокат, нанятый Юрием, вашим сейчас отцом и его другом, не помог Виктору. Дали ему тогда срок в семь лет. Юрий помог избавиться от позора, который навлек на вас отец. Он предложил помощь. Я согласилась. Он взял все обязательства по разводу и принял вас как родных. В тот же день мы переехали к нему и стали жить большой семьей. Ну а дальше ты все знаешь.

— Мам, я понимаю, что тебе пришлось пережить. Но Кирилл другой. Он любит меня. И я… Я его люблю, мамочка. — жмурюсь от накативших слез. Щекой к маминым коленям прижимаюсь.

— Дурочка моя… Ты ничего еще не знаешь о любви, — гладит по волосам мама, и с ее глаз катятся слезы. — Тебе легко задурить голову. Ты все принимаешь за чистую монету. А любовь — она другая, — выдает мама. Поднимает за подбородок меня. — Расстанься с ним, — просит мама.

Мотаю головой. Слова комом в горле застревают. Как? Как я могу с ним расстаться. Я люблю его. Люблю.

— Я люблю его, мама. Люблю. — выдыхаю из последних сил. Мне больно. Больно, что мама не понимает. Ведь я знаю, что между нами все серьезно. Что Кирилл любит меня и я его. Что у нас все взаимно. Все серьезно. Знаю, что он никогда от меня не откажется. Он ждал меня целых шесть лет. Шесть!!! Это любовь сквозь года. И я от него не откажусь. Даже если придётся пойти против всех. Боже, как же я сейчас понимаю брата. Ведь то, что сейчас испытываю я, прошел он. Ведь ему так же было больно, как и мне сейчас. Мамочка, мама, пожалуйста, пойми и прости, родная.

— Иди в свою комнату. — встает из-за стола, оставляя меня сидеть одну на холодном полу перед пустым стулом. — Завтра идем к Софии. И я надеюсь, что мне не придется за тебя краснеть. — всё, что высказывает мама, оставляя одну. Слезы наконец-то проливаются. Я мерзну на этом кафеле, но продолжаю сидеть. Я словно умираю. Внутри умираю. Все, что во мне возродил Кирилл, с треском разбивается во мне. Совесть внутри просыпается. Овладевает телом, разумом. Душа чернеет. Я тихо ору. Зарываюсь в свои волосы. Тяну так, что тупой болью отзываются. Но даже это не спасает.

— Аня… тихо… боже, — поднимает меня с пола заплаканная сестра. — Пойдем в комнату. Пошли, — кое-как я переставляю ноги. Полина меня ведет, я сейчас расхлябанная молекула, которая точно не ориентируется в пространстве. Пелена перед глазами. Поля усаживает на кровать. В том же положении, что и была. Я застыла, как статуя. Только качаюсь назад, вперед.

— Не смей, слышишь? Не смей его бросать. — шелестит Полина, расхаживая по комнате. — Борись за свою любовь. Слышишь? Борись, Ань. Он любит тебя, — тормошит уже. — Боже, да очнись же ты, — дает пощечину Поля, и она отрезвляет.

— А кто сказал, что я его брошу?! — смотрю уже в упор на сестру. — Я люблю его, — всхлипываю, и сестра обнимает. Так сидим почти до утра.

***

Впервые стою за себя. Анна Бурцева

Когда в четыре утра мама не заходит к нам в комнату, я понимаю, что все ещё хуже, чем я думала. Вскакиваю с кровати.

— Что делать? Поль, что мне делать? — расхаживаю по комнате. Руки затекли, как и ноги. Деревянные какие-то. Внутри все стянуто. Мне как будто весь кислород выкачали резко. Но когда слышу мамины шаги, замираю на полпути к двери. Ожидаю любую фразу, взгляда, да чего угодно, только бы зашла. Только бы сняла с меня этот груз. Но нет, она проходит мимо и даже не задерживается у нас.

— Это конец. — всё, что выдаю. И бросаюсь к углу комнаты, где стоят иконы. Бросаюсь со всех ног на колени. Молюсь о всепрощении и просветлении моей души. Только вот не помогает. Легче не становится. Меня как будто испытывают. До семи утра молюсь, пока мама всё же не заходит в комнату.

— Полина, завтракать. — командует. — А у тебя сегодня разгрузочный день. После клиники поедем в церковь, будешь причащаться. Я соглашаюсь. Тут в принципе нельзя не согласиться. Если ещё отец узнает, я вообще не знаю, что тогда будет. Поля уходит, обращая на меня печальный взгляд. Поддерживает, хоть и не сопротивляется маме.

Телефон вибрирует от заведенного будильника. Подрываюсь на ноги и выключаю его. Но вижу много пропущенных и столько же сообщений в чате.

Кирилл Сомов: Ты ещё не освободилась?

Кирилл Сомов: Я могу позвонить?

Кирилл Сомов: У тебя всё хорошо?

Кирилл Сомов: Ответь, пожалуйста, я переживаю.

Кирилл Сомов: Аняяя?????

Кирилл Сомов: Блин, черт… Слушай, если я слишком напирал на тебя в машине, прости, ладно…?! Только скажи. Не игнорь.

Кирилл Сомов: Черт, Ань. Я просто дурею от тебя, понимаешь?! С ума без тебя схожу. Спать без тебя не могу, прикинь?!

Кирилл Сомов: Я люблю тебя, слышишь. Анют, до дрожи, блять, люблю. Так, что ты даже не представляешь, как люблю.

Кирилл Сомов: Анют, маленькая моя, ответь мне.

Кирилл Сомов: Я звоню тебе. Ответь.

Читаю и заливаюсь слезами.