Мэг Кэбот - Королева сплетен в большом городе

— Хотите молока? — спрашиваю я. — У меня тут есть и цельное, и обезжиренное двухпроцентное. Там было совсем без жира, но… А еще у меня есть диетическая кола. И обычная тоже, если вам необходим сахар.

В кабинке еще немного шуршат. Потом всхлипывают:

— Если можно, обычную колу.

Я открываю банку и просовываю под дверь.

— С-спасибо, — благодарит меня Джилл. Некоторое время из кабинки слышны лишь звуки глотков, потом Джилл отпрашивает:

— У вас есть еще шоколад?

— Конечно, есть, — успокаиваю я.

— Дайте мне, пожалуйста.

Я просовываю ей под дверь еще одну шоколадку.

— Знаете, — задумчиво говорю я, — если это вас хоть немного утешит, я понимаю, что вам приходится терпеть. То есть не совсем, конечно, но, знаете, я работала со многими невестами. На многих из них, конечно, не оказывалось такого давления, как на вас. Но все равно, любая свадьба — это такой стресс.

— Правда? — с горечью спрашивает Джилл. — И их так же ненавидели будущие свекрови, как и меня?

— Не всех, — отвечаю я. И сама подкрепляюсь «Девиль-Догом». С кремовой начинкой. Там, по-моему, меньше калорий, чем в бисквите. — А что не так с вашей свекровью?

— Помимо того, что она считает меня охотницей за богатством, которая хочет лишить ее сына законного наследства? — Я снова слышу шуршание. — С чего начать?

— Вы и сами знаете, — отвечаю я. Не делай этого, умоляет меня мой внутренний голос. Не делай. Это того не стоит.

Но другой голос убеждает меня, что я, как женщина, просто обязана помочь, что я не могу допустить, чтобы эта девушка, которая и так достаточно настрадалась…

— Когда я сказала, что работала со многими невестами, я имела в виду, что… — продолжаю я. — Я — сертифицированный дизайнер свадебных платьев. Вернее, не так. У меня нет сертификата. Пока. Но я работаю с человеком, у которого он есть. Короче, я занимаюсь реставрацией старинных свадебных платьев и перешиваю их для современных невест. Надеюсь, эта информация будет для вас хоть в какой-то степени полезна.

Некоторое время из кабинки не доносится ни звука. Потом я снова слышу шуршание. Потом за дверью спускают воду. Через мгновение дверь распахивается и передо мной появляется Джилл с красными глазами, опухшим лицом, взлохмаченная, в шерстяном свитере, усыпанном крошками от шоколада. Она с беспокойством смотрит на меня.

— Вы хотите надо мной подшутить? — спрашивает она тоном, который ни в коем случае нельзя назвать ни спокойным, ни дружественным.

Упс.

— Послушайте, — говорю я, вытягиваясь в струнку у противоположной стены. — Простите меня. Просто до меня дошли слухи, что ваша свекровь заставляет вас надеть на свадьбу платье, которое передавалось у них в роду из поколения в поколение. И я всего-навсего захотела предложить вам свою помощь. Я действительно могу вам помочь.

Джилл стоит и смотрит на меня безо всяких эмоций на лице. Я замечаю, что на ней нет никакой косметики. Но она из тех здоровых и свежих девушек, которые вполне могут обойтись и без нее.

— Точнее, не совсем я, — торопливо добавляю я. — Вам могут помочь очень многие, в этом городе полно таких людей, Только не ходите к Морису. Он обдерет вас как липку и все испортит. Платье испортит. Месье Анри, у которого я работаю, — вот куда вам нужно обратиться. Ведь мы не используем химических препаратов. И нам не все равно.

Джилл смотрит на меня еще пристальнее.

— Не все равно? — недоверчиво повторяет она.

— Ну да. — Я вдруг понимаю — немного запоздало, — как выгляжу в ее глазах. Сто раз на дню к ней пристают люди, которые от нее чего-то хотят, — пресса, охотясь за цитаткой или фотографией; публика, жаждущая узнать, как это — быть невестой одного из самых богатых женихов Нью-Йорка; даже ее тюлени, которых она таскает на собственном горбу, тоже, наверное, хотят от нее рыбки. Или что там едят тюлени в Центральном зоопарке?

— Послушайте, — говорю я, — я знаю, вы сейчас переживаете очень непростые времена, все кто ни попадя хотят что-то получить от вас. Но я клянусь, что заговорила с вами совсем по другой причине. Винтажная одежда — это моя жизнь. Видите, какая на мне одежда? — Я показала рукой на свое платье. — Это редкое платье-кимоно с длинными рукавами 1960-х годов дизайнера Шахина, который был больше известен своими морскими моделями — в основном гавайками, но занимался и сделанными вручную принтами в азиатском стиле. Это платье — великолепный образчик его работы — видите этот широкий пояс — оби? Он хорошо на мне смотрится, так как у меня грушевидная форма тела, а я всегда хочу подчеркнуть свою талию, а не бедра. Платье было в плачевном состоянии, когда я откопала его на грошовой распродаже в магазине винтажной одежды в Энн-Арборе, где я раньше работала. На нем было огромное пятно, кажется от виноградного желе, а длина было почти до пола. А еще оно на мне висело. Но я просто бросила его в таз с кипятком и оставила отмокать. Потом вытащила, укоротила до колена, подшила, переделала и — вот, пожалуйста.

Я кручусь перед ней, как учила меня Тиффани.

— В итоге я получила то, что вы видите. Я просто пытаюсь вам объяснить, — еще один изящный поворот, и я оказываюсь прямо перед остолбеневшей Джилл, — что могу взять самую бросовую тряпку и сделать из нее конфетку. И если вы захотите, я смогу сделать это и для вас. Что сможет быстрее сразить вашу будущую свекровь наповал, чем платье, которое она заставила вас надеть и которое сидит на вашей фигуре лучше, чем на ней самой?

Джилл мотает головой:

— Не понимаю.

— Испытайте меня.

— То, что она пытается заставить меня надеть, — просто кошмар.

— Это тоже было кошмаром. — Я показала на Альфреда Шахина. — Виноградное желе и длина до пола.

— Нет, мое еще хуже. Намного. Оно как… — Джилл явно., не хватает слов, и поэтому она взмахивает руками. — Эта юбка с фижмами. И потом эта… штука. Она свисает. Из ткани в клеточку.

— Это шотландка, клана Мак-Дауэллов, — говорю я со всей ответственностью. — Да, наверняка это она.

— Ему, наверное, миллион лет, — жалуется Джилл. — От него воняет, и оно не моего размера.

— Слишком большое или слишком маленькое? — спрашиваю я.

— Слишком маленькое. Никто не сможет переделать его так, чтобы я в него влезла. Я уже решила. — Она резко вскидывает голову, глаза сверкают. — Я не надену его. Она и так меня ненавидит. Хуже уже не будет.

— Это точно, — соглашаюсь я. — У вас уже есть на примете что-то другое?

Она недоуменно смотрит на меня:

— Что вы имеете в виду?

— Я спрашиваю, вы уже придумали, какое платье наденете? Вы ходили по магазинам?