Татьяна Веденская - Утро после «Happy End»

– Имя. Ты должна дать ребенку имя.

– Ах да, – улыбнулась я. – Ну, это не проблема. Есть только одно имя, которым я хочу называть мужчину, который спит рядом со мной.

– Спит?

– Ну, сейчас у меня только один мужчина, который жить не может без моей груди, – довольно пояснила я.

Динка нахмурилась:

– Мне пришла в голову дикая мысль. Я права? Ты назовешь его так, как я подумала? Это же глупость.

– Почему? – невинно пожала я плечами.

– Потому! – воскликнула она. – У ребенка должно быть свое собственное имя.

– Константин – прекрасное имя. Переводится с греческого как «постоянный». Что меня более чем устраивает.

– Ты сошла с ума.

– Ничуть. Ты пойми, что вернется Костя ко мне или нет – это еще бабушка надвое сказала.

– Почему? – фальшиво округлила глаза Динка. – Обязательно вернется.

– Не глупи. Я и сама понимаю, что это неизвестно. А так у меня будет хотя бы один Константин, который будет любить меня, какие бы глупости я ни натворила.

– Отлично! Прекрасно! Называй, как хочешь, только потом не жалуйся!

– Не буду, – с готовностью закивала я. – И потом, посмотри на него, ну разве он не Константин?

– Костя? – с недоверием посмотрела на малыша Динка.

– Кхе! – согласно крякнул сынок.

– Ну что с вами делать, – всплеснула руками подруга.

Я подумала, что, наверное, ее обидело то, что я решила все сама, без ее участия. Но это было поправимо.

– Будешь нашей крестной?

– Я? Крестной? Ты окончательно спятила! – фыркнула Динка. Но щеки ее порозовели от удовольствия.

– Ну, конечно, спятила. Так будешь или нет?

– Ну, если ты настаиваешь, – протянула она. – И если меня в церковь вообще пустят.

– Настаиваю. Пустят.

– Константин? – гораздо более благожелательно переспросила Дина, косясь на малыша.

– Константин, – кивнула я.

Мы подъехали к дому. Мне подумалось, что теперь отныне все у меня будет просто прекрасно. Солнышко будет светить гораздо ярче, чем раньше. Проблемы будут обходить меня стороной, все само как-нибудь образуется, а я буду бегать и улыбаться, как девочка в каске. Да, подумала я, Динка, как всегда, была права. Счастье – исключительно субъективное понятие. И теперь я буду счастлива всегда, невзирая ни на что. Просто потому, что я живу, что у меня есть сын Константин, которого я обожаю. И еще один Константин, которого я тоже очень, очень люблю. И который обязательно вернется ко мне в один прекрасный день. И тогда все станет еще прекрасней. Если б я только знала, что до прекрасного мне в тот момент было примерно как до Парижу.

Глава 3

Жизнь как чудо (почти как у Кустурицы)

Кризисы, природные катаклизмы и войны – это то, чего невозможно предусмотреть, сколько ни пытайся. Случись что, нам не помогут ни аналитические обзоры, ни прогнозы. Соломки подстелить не удастся. Иногда, правда, можно положиться на интуицию. Но и внутренний голос как ни в чем не бывало может вам заявить: «О, как я ошибался». В общем, как ни стараемся мы уберечь себя от неприятностей, они все равно случатся, и, как всегда, в самый неподходящий момент.

Высшие обязательно придумают что-нибудь, чтобы вам не было скучно.

Собственно, примерно это самое и произошло с Москвой, когда моему сыну Константину исполнилось тридцать дней. На дворе стоял все еще теплый, но уже не убедительный октябрь. Со дня на день ожидались холода и дожди, отчего у меня на душе периодически скребли кошки.

– Чего ты депрессуешь? – возмущалась Динка, которой приходилось работать, как ишаку, и терпеть Костины вопли по ночам. – Обещала же излучать счастье.

– У меня послеродовая депрессия, – отмахивалась я. – Скоро зима. Это очень, ОЧЕНЬ грустно. Будет холод.

– И что?

– Ничего, – отворачивалась я.

На самом деле, конечно, больше всего меня расстраивали вовсе не природные условия, хотя перспектива ходить в нарядах, похожих на слои лазаньи, где всевозможные тряпки будут как «бабка за внучку, внучка за жучку», меня не радовала. А печалила полнейшая тишина со стороны Константина. В конце концов, он прекрасно знал, где я обитаю. И прекрасно понимал, что я уже точно должна была родить. И чего? И ничего! Никакого интереса к моей персоне, равно как и к персоне новорожденного, который, как ни крути, мог бы быть и его сыном. Такого рода мысли сами собой, невольно стучались в мою пустую и занятую только кормлением голову. Но Динке я ничего этого не говорила, потому что всякий раз, как разговор заходил о моем супруге, она странным образом деревенела и впадала в уныние. Ее бодрые «все образуется» и «конечно же, он вернется» так плохо сочетались с интонациями, которыми она это говорила, что я прекратила даже мимолетом затрагивать эту тему. Мы просто жили, как в старые добрые времена, когда только-только приехали в Москву и нам не на кого было полагаться, кроме друг друга. Я убиралась, готовила еду (что очень радовало Динулю, поскольку готовлю я классно), кормила сына, гуляла с ним и стирала белье. Домохозяйка на пять с плюсом. Динка притаскивала продукты, один раз, как самый настоящий папаша, помогла мне вытащить Костика на ежемесячный осмотр, и иногда выпускала меня в одиночку пройтись по вечерним улицам, «чтобы поставить на место крышу», как она сама выражалась. В общем, мы жили, как нормальная, добропорядочная тихая семейка. Тот факт, что я все время, постоянно жду знака от Константина-старшего, почти не бросался в глаза. Но однажды случилось событие, которого никто никак не ожидал. Однажды вечером Динка вошла в квартиру, бросила сумку в прихожей и сказала:

– Все кончено! – После этого она села на пол и уткнула лицо в ладони. Я с Костиком на руках изумленно смотрела на Динку.

– Что случилось?! – испугалась я. – Ты заболела? Что-то с мамой?

– Мой фонд лопнул, – сквозь слезы сказала Дина.

Я вздохнула с облегчением. Надо же, фонд лопнул. Велика беда!

– Ничего страшного, прорвемся, – примирительно сказала я.

Динка посмотрела на меня с жалостью, с которой смотрят на смертельно больного, которому только что сообщили, что он обязательно поправится.

– Слушай, ты большая девочка, так что будет правильным, чтобы ты все знала. В конце концов, это коснется и тебя.

– Что коснется? – забеспокоилась я.

– Кажется, в Москве случился новый кризис. Мать его! Как же не вовремя! – Динка от досады так сильно хлопнула себя по коленке, что даже поморщилась от боли.

– Что? – ахнула я от неожиданности. – Какой кризис? Я не смотрела новости и что-то важное пропустила?

– В Москве лопнуло около десяти паевых инвестиционных фондов. Самых крупных. Скоро, я уверена, обрушатся и еще сотни мелких. Это только вопрос времени.