Полина Грекова - Гувернантка

Она склонилась так, чтобы груди легли на его живот, провела ими вверх-вниз и почувствовала, как моментально ответило его тело.

— Ты действительно не девочка, — выдохнул Герман. — Ты хитрая, бесстыжая ведьма.

— Нет, я просто любящая женщина.

— Слишком женщина.

— Слишком любящая.

Он поднял ее, поймал ртом один из коричневых набухших шариков, венчающих нежные полушария. Приласкал языком. Лидия изогнулась в его руках, задыхаясь. Герман сжал ее бедра ладонями, скользя губами по груди и шее, начал медленно опускать ее на спину, пока она не вскрикнула, вцепившись ногтями в его плечи. Он привстал на локте, впился губами в ее полуоткрытый рот.

— Нет, подожди, подожди… — Лидия отпрянула, мягко нажала руками на его грудь. — Теперь ты не спеши, мой милый гонщик, лежи спокойно, не шевелись…

Герман откинулся на подушку.

— Ты мой любимый, ты мой единственный… — шептала Лидия, двигаясь в такт своему дыханию. — Мне так хорошо, мне ничего с тобой не стыдно… Я люблю тебя, мой хороший, мой милый… Скажи мне что-нибудь…

— Лида, Лида… — Герман ласкал ее лицо, плечи, зыбкую в полумраке трогательно-белую грудь, загорелые бедра. — Как долго я искал тебя, как мучительно долго тебя не было…

Под утро он все-таки уснул, по-детски уткнувшись носом ей в плечо. Лидия не могла спать. Внутри нее все пело, каждая крохотная частичка ее тела радовалась и трепетала. Ей казалось, что она могла бы взлететь, если бы не тяжелая рука Германа, лежащая у нее на груди. Не хотелось ни о чем думать, ни о чем мечтать.

Серые рассветные сумерки растекались по комнате, проявляя очертания предметов, лишая их ночной таинственности и романтики. С фотографии на Лидию снова смотрели три смеющихся человека — Герман и две целующие его женщины. Взгляд Стеллы показался ей испытующим, вопросительным, но не смутил, не задел ее. Просто вернул на землю, напомнил о том, что в мире есть еще кое-что кроме этой заполненной любовью комнаты…

Лидия скосила глаза на будильник, стоящий рядом на тумбочке. Уже почти восемь часов. Она подумала, что еще может успеть к приезду Кусковых с дачи. Если она опоздает или не приедет вовсе, Елена сорвет свое раздражение на муже и Мите. Нужно пойти туда. Пойти в последний раз, чтобы попрощаться с мальчиком и Виталием Сергеевичем, положить на место сережки.

Лида осторожно сняла с груди руку Германа, опустила ноги на пол. Мягкий ворс паласа приятно щекотал ступни. Увидев сбоку в большом зеркале свое отражение, она провела руками по коже, потянулась. Никогда она еще не чувствовала свое тело таким прекрасным! Она оглянулась на спящего гонщика, и на миг ей стало обидно, что он спит и не видит ее. Поймав себя на этой мысли, Лидия усмехнулась, подхватила с пола трусики и ушла в ванную, тихо притворив за собой дверь.

Контрастный душ освежил ее. Закутавшись в широкий темно-синий махровый халат, она мягкой кошачьей поступью прошмыгнула мимо входа в спальню. По дороге подобрала оброненные вечером кассету и сумочку. Казалось, это было сто лет назад — разговор с Еленой, Анциферов, редакция… Лидия положила кассету на кресло, на котором висело аккуратно сложенное платье. Быстро переоделась.

На кухне разыскала в холодильнике колбасу, сыр, зелень. Порезала остаток батона на ломти для бутербродов.

Вдруг из спальни донесся грохот упавшего стула, топот босых ног, стук двери о стену. В кухню влетел Герман, придерживая рукой спадающую с пояса простыню. При виде Лидии, стоящей у микроволновой печи, лицо его прояснилось.

— Я боялся, что ты опять исчезнешь, — извиняющимся тоном пояснил он. — Проснулся, а тебя нет…

— Я здесь. И теперь всегда буду.

— Тогда почему ты не разбудила меня?

— Пожалела. — Она подошла, ласково отбросила с его лба непослушную прядь.

— Но ты хочешь уйти?

— В последний раз.

— Куда? На сколько? Почему именно сегодня?

Он был забавен — в спадающей простыне, со строго сведенными над переносицей бровями, делающими его похожим на обиженного ребенка.

— Ночью ты обещал не задавать мне вопросов. И верить мне.

— Обещал, но…

Лидия поднялась на цыпочки, закрыла ему рот поцелуем.

— Если обещал, верь… — прошептала она.

Глава 7

Сережка с бриллиантами

Лидия была безгранично счастлива. Наконец-то рухнула стена недоверия и обид между ней и Германом. Стало так легко и просто. Злосчастная кассета осталась лежать на кресле у торшера, Герман даже не вспомнил про нее. Им было так хорошо вместе. Большие, сильные руки Германа оказались такими нежными, внимательными. А поцелуи — просто дух захватывает. Неужели так бывает — полностью раствориться в любимом человеке? Лидия на секунду зажмурила глаза. Все это похоже на сон. Она тихонько засмеялась.

Теперь ей будет не страшно сказать Елене правду, что она и есть та самая незнакомка, выдававшая себя за Стеллу. Она уже нисколько не боялась хозяйки. Лидия представила, как вытянется от удивления ее лицо, и улыбнулась. Все, что скажет Елена, было теперь неважно. Ведь она, Лидия, любима самым восхитительным мужчиной на свете. Гораздо труднее будет объясниться с Митей. Но она что-нибудь придумает.

Герман утром предлагал отвезти ее к Кусковым и подождать в машине, но она отказалась. Это слишком вызывающе. Не следует выставлять напоказ свое счастье. Лидия сама все расскажет хозяйке, и они будут квиты. Елена тайком записала разговор на кассету и использовала их чувства в своих целях. Лидия же тайком воспользовалась ее нарядами и украшениями. Обе они поступили одинаково плохо, но теперь никто никому ничего не должен. Девушка прикоснулась к мочке левого уха и ощутила под пальцами твердость камней и металла.

Машины Кусковых возле подъезда не было. Значит, они еще не вернулись с дачи. Лидия открыла дверь своим ключом. Ну что ж, разговор откладывается, но хотя бы сережки она вернет на место без помех.

Лидия вошла в холл, огляделась. Роскошная обстановка квартиры больше не ослепляла ее. Что может быть дороже любви? Ей хотелось танцевать. И она, напевая, провальсировала несколько кругов по холлу. Голова закружилась, и она упала в большое антикварное кресло.

— Прощай, шикарная квартира! — торжественно сказала она и стала обходить комнаты, мысленно прощаясь с этим домом.

В детской плюшевые звери выстроились друг за другом, словно шли на водопой. Лишь огромная горилла неприкаянно валялась на полу возле телевизора. Лидия подняла ее, усадила в кресло. Ей стало немного грустно. Маленький взъерошенный Митя, непоседливый, а иногда не по годам серьезный, как он будет без нее?