Знаки внимания - Тамара Шатохина

знала отлично. На своей шкуре, можно сказать, испытала.

Мне нужно будет наладить с ней нормальные отношения, в любом случае ей понадобится какое-то время, чтобы смириться с тем, что мы с Сергеем вместе, привыкнуть к этому. Если это возможно в принципе — размышляла я, уже выезжая со двора, забитого машинами. Проблема с Одеттой обрисовалась внезапно. Впереди просматривались очевидные трудности — с ее характером… она же сделает все, что в ее силах, чтобы я тоже не задержалась надолго рядом с Сергеем.

Глава 24

Постылой серостью затянут зимний день,

Нет красок, глаз их не воспринимает,

Не то, что делать что-то — думать даже лень,

Все бесит! Или просто раздражает.

То состояние, когда… на месте бег,

Бессилие, непродуктивность действий,

Что странного? Я мерзок сам себе!

Сам сдался, не сумев учесть последствий.

Не состоялся ни в профессии, ни в чувствах,

Не в силах обеспечить сам семью!

Взялся за то, что есть великое искусство,

Я ж… суррогат им предлагаю и даю.

Куда я денусь..? Соберусь, останусь сам собою,

Но как же трудно, если все надежды — на других.

Насколько легче было там — на поле боя,

Где часто все решает только миг.

* * *

Я скучала по маме… Прошло всего пара дней, как она уехала, а я уже успела почувствовать многое, например — странную и непривычную потребность в легкой болтовне. Да, оказалось, что пустой треп о разных глупостях может быть приятным. Мы с бабушкой были очень похожи, наверное, потому и так близки. И она, и я общались по мере необходимости, когда нам действительно было что сказать друг другу. Наши разговоры не были пустыми и обязательно — информативными. Например, мне и в голову не пришло бы щебетать с ней о вещах однозначных и само собой разумеющихся, например:

— Ох, я так устала сегодня, потому что было много работы. А еще ноги страшно болят, потому что на улице скользко и приходится сильно напрягать мышцы, потому что на высоких каблуках запросто можно поскользнуться и грохнуться…

Это не то, о чем мы говорили с мамой, но совершенно точно мы не вели серьезных разговоров, кроме первого и последнего из них. Я не помнила ее раньше такой близкой, простой и открытой, готовой радостно подхватить любую тему, да я вообще к этому времени начала забывать ее! И только сейчас — скучая, я впервые начала злиться и чувствовать обиду за все эти годы без нее. Я начинала понимать, чего она лишила меня. И еще то, что мама нужна не только маленьким детям, но и взрослым женщинам. А уж глуповатым девушкам в трудных ситуациях…!

Она позвонила мне, как мы и договаривались, когда вошла после дороги в свой дом и с тех пор — два дня уже, молчала. Я сама не знала — чего хотела, почему сердилась и накручивала себя? Наверное, можно самой позвонить, но вот что сказать? По телефону я тоже привыкла говорить по существу, легкий разговор не получится и для него же тоже нужна тема…

У меня была эта тема — Одетта, но разговор о ней легким не назовешь, поэтому я и не стала звонить, а мама, скорее всего, не хотела слишком часто надоедать мне, возникнув так внезапно. Я понимала это, но злилась на нее все равно. Ладно… пускай пройдет какое-то время, тогда я смогу позвонить, не обозначая так явно свою потребность в ней. Зачем нам это? Все равно уже ничего не изменить — она там, а я — здесь.

Бабушке я не передала мамину версию прошлых событий, да она и не спрашивала ничего о наших встречах и разговорах. И будто бы не обижалась на меня, а могла? Могла, конечно, даже должна была, но не подавала виду.

Одетта задержалась в квартире Сергея, опухоль полностью еще не спала, хотя пошел уже третий день. Он вообще был сильно занят эту неделю на работе, а через три дня позвонил мне в очередной раз и попросил встретиться вечером там, где я сама скажу. Я хотела в бассейн, но он рассмеялся:

— Вот это точно не вариант! Подъезжай к восьми вечера в центр, встретимся и определимся.

Он уговорил меня заночевать в гостинице. Звучало странно, так и воспринялось вначале. Я долго молчала и, не дождавшись ответа, он попытался объясниться:

— Катя, если бы мы с тобой тогда не перешли черту… в самый первый раз, то я, конечно же, как-то справлялся бы — куда бы я делся? Но после такого жестокого облома… я почти не сплю, Катюш, на работе не ладится, я думать больше ни о чем не могу! Пожалей меня. Я все понимаю — тебе неловко, но мы зайдем не вместе и возьмем два номера — разных. А потом я приду к тебе… Катя? Ну не могу я взять и выгнать травмированного ребенка из дома. И ждать больше — сил нет.

Я согласилась, и это был наш первый раз не дома, но не единственный, как потом оказалось. Перед этим мы поужинали в приятном месте и поехали в гостиницу. Все было так, как он и обещал — снял номер он, и сняла я — на деньги, которые он потом вернул. Он пришел ко мне, и мы провели там вместе всю ночь до позднего утра, потому что проспали. Но оказалось, что он договорился на работе, а Одетту предупредил, что у него свидание и придет он только назавтра.

Все у нас было хорошо. То, что я тогда чувствовала, странно совпадало с прочитанным однажды. Это было сказано о любви — спокойное и тихое чувство полной гармонии с собой. Рядом с Сергеем так и было — спокойно и надежно, а еще — приятно. Наверное, это и было любовью, ею никак не могло быть то мучительное нечто, что я испытывала к Георгию Страшному. То была настоящая пытка, длящаяся годами и сплошные, никому на фиг не сдавшиеся страдания.

А на следующий день после гостиницы и случилось первое происшествие с мотоциклом. Я ехала в банк. В этот день нужно было перезаключать договор, и я тогда собиралась заключить его лет на пять — не меньше. Выбралась я поздно, когда на улице уже стало по-декабрьски рано темнеть —