Нина Бодэн - Круговорот лжи

Джордж угрюмо покачал головой и стал еще сильнее похож на Шалтая-Болтая.

Я сказал:

— Поэтому Кеттлмен в любом случае оставался чист.

— Формально — да. И мы тоже. Эта картина отправится в Штаты со справкой нью-йоркской таможни. Не сомневаюсь, документы оформлены по всем правилам. — Внезапно он улыбнулся. — Самое смешное, что это единственная картина, вызвавшая сомнения в Совете по культурному наследию. Национальная галерея покупает Гейнсборо, и поэтому я думал, что они не станут возражать против выдачи разрешения на экспорт остальных картин. Пора бы им уже поднять плату за экспертизу, восемь тысяч в наше время сумма смешная. Насколько мне известно, этот вопрос сейчас в стадии обсуждения, и такой прекрасный экземпляр станет прецедентом. Тем более, что, по твоим словам, он находится в необычайно хорошем состоянии.

Я сказал:

— Согласен. Очень забавно.

— А тебя это не волнует?

— Ты знаешь мое мнение. Все хорошо, пока картина не заперта в банковском сейфе или подвале. Если на полотно стоит смотреть, мне все равно, оригинал это или копия. А в данном случае копия очень хорошая.

— Ты ведь не можешь доказать это, правда? — равнодушно спросил Джордж, глядя в сторону.

Я решил его утешить.

— И никто не сможет. Можно проверять ее сколько угодно: просвечивать рентгеном, втыкать в нее булавки, делать анализ краски и все прочее. В конце концов ты все равно получишь только мнение эксперта.

Он явно почувствовал себя лучше.

— А твое мнение основано главным образом на интуиции, верно? В самом деле, ты внимательно смотришь на это полотно всего второй или третий раз. А мода на лица — твой пунктик.

— Да, и этот принцип меня еще ни разу не подвел. Но я всего лишь художник, как выразилась твоя подруга Гермиона Оруэлл.

Джордж хихикнул.

— Неужели она действительно так сказала? Черт бы побрал эту старую курицу! Нет, какова наглость!

И тут я вспомнил, за что люблю его. Джордж всегда уважал работяг и был образцовым заказчиком. Я сказал:

— И все же ты мог бы намекнуть в соответствующем кабинете, что кое у кого есть небольшие сомнения в подлинности этого полотна — нет, не у тебя самого, упаси Господь, или у какого-нибудь авторитетного эксперта. Просто один знакомый…

— Но это нужно сделать очень деликатно, — обеспокоенно произнес он.

— Я полагаюсь на тебя. Ведь это твоя епархия, не так ли? Заставить клиента мыслить в нужном направлении. Но я не думаю, что это будет очень трудно. Такие люди не любят оказываться в дураках.

Я вдруг подумал, что тут можно было бы использовать Илайну. Достаточно одного слова, случайно оброненного в постели… Какая жалость, что совесть проснулась в Генри именно сейчас. Просто комедия…

— Почему ты улыбаешься? — спросил Джордж.

— Просто так. Забавный у нас получился разговор. Да и сама история этой картины забавна. Мы оба знаем, что это отличная работа. Но сейчас речь не о том, не правда ли?

Он с досадой ответил:

— Мы с тобой зарабатываем себе на хлеб. Я не заставляю покупать картины вдов и сирот. Никто не выманивает у них последние жалкие гроши. Я считаю картину подлинной. В ней чувствуется небольшое влияние Корреджо, но для того времени это естественно. Я имею в виду время создания подлинника. Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты заказал новый ящик, положил туда картину и не ругал Вдову. А теперь давай посмотрим остальное.

Он снова фыркнул, на сей раз уже весело.

— Только если ты сможешь обуздать свой профессионализм и принципиальность.

Мы по очереди ставили на соседние мольберты оригиналы и мои копии. Молча. Я вспотел. Время от времени Джордж смотрел на меня, поднимал брови и коротко кивал. Его молчание не было местью. Ему действительно не нужна была моя принципиальность, но профессионализм он ценил. Это были почти два года моей работы. Наконец он задумчиво протянул:

— Не так уж плохо… — А потом непринужденно добавил: — Если ты так же доволен, как я, можешь начинать праздновать.

Облегчение было неимоверное. Я сказал:

— О, я хорошо умею обезьянничать. Конечно, нужно еще немного поработать. Хотелось бы кое-где слегка приглушить тона, чтобы точнее передать краски фона. Я не рискнул делать это в Норфолке, чтобы Вдова не поднимала шума. Кроме того, я не уверен в той девушке с «Вязальщиц снопов». Пентименто вокруг головы. Такое впечатление, что автор начинал писать чепец. Но просвечивание ничего не дало.

Он рассеянно сказал:

— По-моему, все нормально… Черт побери, мне не следовало говорить про праздник. Ужасно бестактно с моей стороны. Я так понимаю, что о Тиме не слышно ничего нового?

— В полиции нам сказали, что его данные в компьютере. Не думаю, что они ведут активный поиск.

— Ну да. Вряд ли они носятся в патрульных машинах, боясь за свою задницу… Черт, мне очень жаль. И ужасно обидно за тебя!

— Ко всему привыкаешь. Это что-то вроде преддверия ада. — Тоннель во тьме; черная дыра в горе; исчезающий в ней Тим; его уменьшающаяся тень… Я засмеялся, пытаясь побороть боль, от которой сжалось горло. — Как всегда, спасает работа. Я пытаюсь убедить себя, что он вступил в Иностранный легион.

— Тим? Это был бы впечатляющий поступок, да? Но лично я думаю, что он примкнул к какой-нибудь коммуне. — Он поставил моих «Вязальщиц снопов» на один мольберт, оригинал на другой, сделал шаг назад и сказал: — Очень неплохо.

— Думаю, я правильно передал цвет зелени. Это была тонкая работа. Автор добивается нужного эффекта простым наложением красок. Всего два слоя. Кое-где у него даже просвечивает грунтовка. Тут нужна легкая рука, иначе получится грязь. Пришлось потрудиться. Честно говоря, это моя вторая попытка. Поначалу я не сумел достаточно раскрепоститься.

Джордж равнодушно кивнул. Мог бы хотя бы из вежливости притвориться, что ему это интересно, обиженно подумал я. Он сказал:

— Видимо, первая жена Оруэлла чистила «Вязальщиц» в компании «Гамильтон и Керр». Это большая удача. Ее свекровь могла приказать своей домработнице поскрести картину щеткой. Думаю, именно это полотно мы и выставим, а рядом повесим твою копию в такой же раме. Она тебе нравится, правда? Ты еще не пометил ее, нет? Я имею в виду не твою подпись. — Раньше Джордж не подавал виду, что знает о моем тайном увлечении. Он хитро улыбнулся мне и сказал: — Кажется, тут чего-то не хватает.

— Ты возражаешь?

— С какой стати? Это просто маленькая месть, которая доставляет тебе удовольствие, не мешает мне получать прибыль, а через пятьдесят лет заставит художественных критиков поломать голову. К твоему сведению, тут нужен более острый глаз, чем у нынешних искусствоведов. Сколько времени тебе потребуется, чтобы все закончить?