Елена Лагутина - Искушение любовью

— Я не буду пить никаких таблеток, — тихо, но твердо заявила Лиля. — Женя, ты за этим меня позвала?

— Нет, не за этим! Но я не могу, видя тебя в таком состоянии, делать вид, что мне все равно! — возмутилась Женя.

— Ну хорошо. — Лиля слабо улыбнулась и села на диване. — У тебя кофе есть?

— Растворимый, но приличный.

— Годится. Пошли пить кофе.

— Давай лучше я тебе его принесу!

— Нет, я сама. А то ты скажешь, что я уже и не хожу!

Лиля встала, и они отправились на кухню. Лиля сделала очень крепкий кофе и выпила его залпом, сморщившись, как пьют горькое лекарство. Через десять минут в ее глазах появился блеск, а с лица сошла мертвенная бледность.

— Ну, говори, Женя, зачем позвала?

Пока Женя ждала Лилю, она думала, как лучше сказать ей про то, что сообщил вчера Федор. Но, увидев Лилю в таком состоянии, она решила, что всю правду говорить не будет.

— Понимаешь, — Женя взвешивала каждое слово, — я хочу, чтобы ты кое-что обещала мне.

— Не темни. Говори, в чем дело.

— Ты не должна больше никому и ничего платить.

— Я что-то ничего не понимаю. — Лиля страдальчески наморщила лоб. — Кто и что может у меня потребовать?

— Не исключено, что, однажды так легко получив от тебя деньги, Власов может потребовать еще.

— Ты с ума сошла! Я ему верю. Он назвал мне сумму, которую у него попросили, чтобы закрыть дело без упоминания моего имени. Кажется, убийца еще не найден, но подозреваемые у них есть.

— Это он тебе так сказал, а как все это на самом деле — ты не знаешь!

— А как на самом деле?

Женя засомневалась: «Может быть, рассказать ей все? Ведь должна же она знать правду!» Но язык не поворачивался сказать Лиле, что убийство Андрея было сыграно как спектакль для нее, Лили. И, как в настоящем спектакле, там были и переодевания, и декорации, и артисты, и зрители. «Нет, пусть немного окрепнет», — про себя решила Женя, а вслух сказала:

— На самом деле мы не можем проверить слова Власова. Он ведь может и врать. Положил себе денежки в карман, а тебе сочинил историю про алчных дядек, жаждущих твоих денег!

— Этого не может быть, — упорствовала Лиля. — Зачем такую большую сумму просить для себя? Это небезопасно.

— Ну, ты молодец! Денег много не бывает! А потом, если мало попросит, ты не поверишь. Вот он и решил — заказывать деньги так, чтоб на всю оставшуюся жизнь хватило!

— На всю не хватит, — засомневалась Лиля. — Ладно, я поняла. Обещаю, что, не посоветовавшись с тобой, я никому и ничего отдавать не буду. Ты довольна? Мне можно теперь домой? Я устала, правда.

— Подожди, ты мне так и не рассказала, был ли у тебя какой-нибудь разговор с Красовским?

— О чем?

— Не дури!

— Но я действительно не понимаю, о чем мы должны с ним говорить! Он приехал, сказал, что соскучился. Спросил, не болею ли я. И все. Он по-прежнему целыми днями на работе, а я — дома. Все. Женя, так было всегда, понимаешь? Он — сама нежность и забота.

— И что, он не видит, в каком ты состоянии?

— Он все видит не хуже тебя, но он уважает мою волю.

— Он потакает твоим капризам, — пробурчала Женя.

— Пусть так, но мне это дорого. Я попросила его не беспокоиться. Сказала, что если почувствую, что мне нужен врач, сразу же скажу ему об этом.

— И он поверил тебе?

— А почему нет?

Женя вздохнула и ничего не сказала по этому поводу, но немного погодя добавила:

— Твоего мужа можно в рамочку врезать и на стену вешать, как образцово-показательного. Только непонятно, чего это он, такой хороший, до сорока лет не женился?

— Он был женат.

— Откуда ты это знаешь? Он что, сам тебе об этом говорил?

— Да, у нас с ним был такой разговор, а потом я паспорт его в загсе видела. Там у него есть один штамп.

— И больше ничего?

— А что должно быть еще?

— Лиль, ты меня поражаешь! Если была жена, то куда она потом делась? Испарилась, что ли?

— Нет, умерла.

— Как — умерла? — Жене почему-то стало нехорошо. — Она же еще молодая была.

— Ну да. Заболела и умерла.

— Чем заболела?

— Не знаю. — В голосе Лили слышалось нескрываемое раздражение. — Я, собственно, не понимаю, при чем здесь вообще первая жена Александра Борисовича? Правда, Женечка, все, о чем ты говоришь, начинает напоминать плохое кино про сыщиков. Но ведь ты не сыщик. Я благодарна тебе за все, я этого никогда не забуду и надеюсь, что еще смогу быть тебе полезной и отплачу за твои хлопоты. Но, пожалуйста, не обижайся на меня — я очень устала от игры в детективов. Андрея все равно никто мне не вернет. А Александр Борисович для меня сейчас самый близкий человек, и я не хочу ничем его огорчать. Спасибо тебе, но больше ничего не предпринимай. Я пойду, хорошо?

— Я провожу тебя!

— Женя, зачем такие хлопоты?

— Это не хлопоты. У меня есть время, чтобы, провожая тебя, еще немного поболтать. А потом я сразу поеду в поликлинику. — Женя была неумолима, и Лиля согласилась.

В троллейбусе они сели на заднее сиденье, как когда-то в студенческие времена, и кондуктор взглянула на них так же строго, как тогда, в студенческую пору. Это было приятным воспоминанием, и они понимающе переглянулись.

Правда, тогда они больше смеялись, а повод для этого находился сам собой на каждом шагу. Сегодня они были так же молоды, жизнь, как и тогда, сулила широкие горизонты, или, во всяком случае, не казалась находящейся где-то за спиной. Они были молоды, и вся жизнь была впереди, но они перестали смеяться.

Женя осторожно покосилась на Лилю. Та смотрела в одну точку на оконном стекле. Взгляд ее не устремлялся за мелькающими прохожими, за проезжающими мимо машинами — он был неподвижен.

Лиля, как всегда, обращала на себя всеобщее внимание. Сегодня на ней был достаточно экстравагантный для троллейбуса наряд, но, казалось, она этого не замечала. Небесно-голубое платье на золотистых бретельках из тонкого шелка струилось густыми складками, которые внизу заканчивались золотым кружевом. В золотистых туфельках на гигантской платформе и с маленькой изящной сумочкой под золото, Лиля смотрелась как чудесный воздушный эльф из волшебной сказки. Женя в своем джинсово-спортивном варианте в виде юбки и футболки чувствовала себя рядом с Лилей как синюшный цыпленок рядом с жирной индейкой, но одна спасительная мысль успокаивала ее: «На такого цыпленка, как я, никто не позарится, а значит, и в суп я пока не попаду». Женя удивлялась своему товарно-суповому настрою, но именно так она ощущала себя рядом с Лилей, которая, притягивая к себе восхищенные и завистливые взоры, находилась в центре внимания. Жене это не нравилось. Она снова посмотрела на Лилю: «Неужели она не замечает?» Лиля сидела с отрешенным видом, и казалось, что она живет в каком-то другом мире.