Страсть. Часть первая - Дебора Бладон

Она и бровью не повела, что неудивительно. Маленькое черное платье, которое на ней надето, явно прямо с вешалки крупного универмага. Оно ничем не примечательное во всех отношениях.

— Мне жаль, но резервации с этой фамилией тоже нет.

Я достаю свой телефон из маленького золотого клатча, который Дикси одолжила мне на вечер.

— Единственная другая фамилия, которую можете попробовать — это моя. Риз.

Она медленно кивает.

— Давайте-ка я попробую ее. Наша система новая. Возможно, что-то перепуталось при бронировании.

Я не смотрю на нее, пока пальцами провожу по экрану телефона. Открываю список своих контактов и прокручиваю вниз до его имени. Я набираю номер Николаса и нажимаю на него.

— Еще раз позвольте мне извиниться, — женщина за стойкой бросает на меня сочувственный взгляд. — Может быть, вы сможете позвонить людям, с которыми встречаетесь?

Очевидно, тот факт, что мой телефон находится у моего уха, не является признаком того, что я именно этим и занимаюсь. Я делаю шаг назад и слушаю гудок за гудком, после которых никто не отвечает.

— Николас, это я, — шепчу я, когда наконец включается его голосовая почта. — Я в «Гибискусе», здесь какая ошибка с резервацией. Позвони мне, как только получишь это сообщение.

— Мисс? — женщина за стойкой окликает меня, когда я кладу телефон обратно в клатч. — Мы более чем рады, если вы прогуляетесь по ресторану и посмотрите, здесь ли ваши друзья. Как я уже сказала, с момента открытия в нашей системе бронирования произошел один или два сбоя, и мне бы не хотелось, чтобы вы из-за этого пропустили свой ужин.

Я молча следую за ней, пока она ведет меня в битком набитый зал. Я вглядываюсь в лица каждого посетителя, быстро оглядывая их в отчаянной попытке найти Николаса или Клаудию.

— Я их не вижу, — я поворачиваюсь обратно к хостес. — Здесь есть еще один зал?

— У нас есть два частных обеденных зала, — она машет рукой влево. — Через кухню можно срезать путь. Следуйте за мной.

Так я и делаю. Я иду, держась на шаг позади нее, пока она лавирует между официантами, прежде чем мы направляемся напрямик через переполненную кухню.

Мы проходим по короткому коридору, прежде чем я слышу хриплые голоса группы людей, собравшихся в нише вокруг большого обеденного стола.

— Я так понимаю, это не ваши друзья? — хостес одаривает меня улыбкой.

Я качаю головой. Мой голос застрял где-то между желудком и горлом. Если Николаса и Клаудии не будет в другом отдельном помещении, я понятия не имею, что мне делать.

В наушнике женщины внезапно раздается жужжание, заставляющее ее остановиться как вкопанную.

— Я должна идти. Там, на стойке регистрации, разразился настоящий ад. Другой зал прямо по курсу и налево.

Я стою на месте, пока она уходит.

Из зала слева от меня не доносится ни звука. Я разглаживаю руками юбку своего платья, прежде чем сделать шаг вперед, а затем еще один. Как только поворачиваюсь, чтобы заглянуть в зал, останавливаюсь.

Единственный человек, стоящий там — Николас. Он стоит лицом ко мне. Его руки засунуты в передние карманы джинсов. Его лицо бесстрастно.

— Николас? — я бросаюсь к нему. — Где Клаудия? Я так боялась, что пропущу встречу.

Он поднимает обе руки в воздух, когда я приближаюсь к нему.

— Прекрати. Не прикасайся ко мне, черт возьми.

Я застываю на месте, мое сердце бешено стучит.

— Николас?

— Я сказал Клаудии, кто ты на самом деле, София. Она не хочет иметь с тобой ничего общего.

Мой желудок болезненно сжимается.

— Что это значит? Что происходит?

— Ты разыгрываешь саму невинность лучше, чем кто-либо, кого я когда-нибудь встречал, — он усмехается. — Я повелся на это. Черт, неужели я повелся на это?

— Ты повелся на что? — внутри меня закипает гнев. — Я хочу знать, что происходит.

— Вот что происходит — твоя карьера закончена. Я разговаривал с Габриэлем час назад, и если тебе еще не сообщили, то ты уволена. Клаудия позаботится о том, чтобы твои дизайны никогда не увидели свет в этом городе.

У меня подкашиваются колени. Этого не может быть на самом деле. Что происходит? Я смотрю вниз на платье, которое на мне надето. Это платье, которое должно было положить начало моей карьере.

— Мистер Фостер не уволил бы меня. Он бы так со мной не поступил.

— Уже сделал. С тобой покончено, София.

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, о чем, черт возьми, он говорит.

— В твоих словах нет никакого смысла, Николас.

— В моих слова нет смысла? — он прочищает горло. — Ты украла у меня. Ты взяла ту рукопись, которую я тебе дал, и продала ее, и теперь заплатишь за это.

— Какую рукопись? — я ищу на его лице причину, но все, что там вижу — это горькая ярость.

— Ты не выпутаешься из этого, разыгрывая наивную.

— Я ничего не разыгрываю, — кричу я ему. — Ты меня пугаешь. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я клянусь, Николас.

— Позволь мне прояснить это для тебя, — Николас подходит ко мне, его руки сжаты в кулаки. — Два человека имели доступ к той книге, которую я дал тебе почитать, пока ты лежала голая в моей гребаной постели. Эти два человека — ты и я.

Я киваю.

— Я помню, как читала ее.

— А помнишь, как, черт возьми, продала ее тому, кто больше заплатит? — в его голосе слышится сарказм.

— Продала ее? Зачем мне это делать? — я не прикасалась к флешке, которую он мне подарил, с тех пор как положила ее в свою сумочку у него дома. Я была слишком сосредоточена на создании идеального платья для сегодняшнего вечера.

— Я не знаю, почему ты ее продала, — он проходит мимо меня. — Все, что я знаю, это то, что книга была слита на потоковом сайте сегодня утром, и мой адвокат встретится с тобой в суде.

— Суд? — я разворачиваюсь и хватаю его за локоть, чтобы остановить. — Что это значит?

— Ты знаешь, что это значит, — он высвобождает свою руку. — Я знал, что не могу тебе доверять. Ты ни разу не пригласила меня к себе домой. Это был первый тревожный сигнал.

— Я нервничала, — признаюсь. — Это большой шаг для меня.

— Это лишь гребаное оправдание. В ту секунду, когда я узнал, что ты прикоснулась к записке, написанной Бриеллой, понял, что добром для меня это не закончится. Мне следовало прислушаться к своему чутью. Я бы чертовски хотел, чтобы это было так.

Я не говорю ни слова. Стою в ошеломленной тишине, когда мужчина, которого я люблю, поворачивается