Мэг Кэбот - Королева сплетен

– Вот так и надо действовать, Гильом. Нужно выходить за рамки привычного, – дружелюбно отзывается Чаз. Я бочком проскальзываю поближе к нему и Шери и спрашиваю:

– Вы не знаете, что такое demi-sec?

– Понятия не имею, – отвечает Чаз и выпивает свой фужер до дна. Хм, пожалуй, возьму еще, – добавляет он и спешит за отцом Люка.

Шери смотрит на меня снизу вверх – она так и не выросла выше метра шестидесяти двух, зато мне удалось отрастить зад в два раза толще, чем у нее, – и говорит:

– Куда это ты исчезла на полдня? И с чего это ты так вырядилась?

– Люк и его отец провели меня по виноградникам и винодельне. И вовсе я не вырядилась. Это платье перешло в разряд повседневных, после того как Мэгги выкрасила его макароновыми бусами, помнишь?

– На нем сейчас нет никакой краски, – замечает она после придирчивого осмотра.

– Это была акварель. Никто не дает четырехлетнему ребенку масляные краски. Даже моя сестра.

– Ладно, – сдается Шери. Она никогда не понимала моих сложных правил гардероба, хотя я сто раз пыталась ей объяснить. – Мы сегодня приглашены на ужин. Там будет только семья невесты, поэтому нам так повезло. Семья жениха и остальные гости приедут завтра. Готова помогать на кухне?

– Конечно, – говорю я, тут же представив, как я в милом фартучке готовлю фирменные спагетти.

– Отлично. Готовить будет мать Агнесс. Говорят, она фантастический повар. А мы будем подавать. Так что давай принарядимся, чтобы дело шло веселее.

– Хороший план, – говорю я и следом за ней иду туда, где стоит Люк. Он уже взял на себя обязанности по наполнению бокалов.

– А, – восклицает Люк. – Вот и она. Милое платье.

– Спасибо. Ты и сам неплохо выглядишь. Ты не знаешь, у вас на кухне есть винный камень?

Шери чуть не давится шампанским, которое только что отхлебнула. Люк же как ни в чем не бывало отвечает:

– Понятия не имею. Скажи мне, как это будет по-французски, и я спрошу.

– Я не знаю. Ты же у нас француз.

– Наполовину, – говорит он и смотрит на свою мать. Та опять запрокинула голову и хохочет над тем, что сказал Чаз.

– Я спрошу, – говорит Люк и идет подлить шампанского своей тете.

– А о чем это вы? – спрашивает Шери, как только Люк отходит подальше.

– Так, ни о чем, – невинно отвечаю я. Это даже забавно, что у меня теперь есть секреты от Шери. Впрочем, за последнее время я сделала немало вещей, которых раньше никогда не делала.

– Лиззи, – Шери прищуривает глаза. – У вас с Люком что-то происходит?

– Нет! Господи, нет.

Но я невольно краснею, вспомнив тот почти поцелуй на чердаке. А как насчет прошлой ночи на станции? Тогда Люк тоже собирался поцеловать меня? Почему-то мне кажется, он мог… если бы не объявилась Доминик. И в тот, и в этот раз.

– У него есть девушка, – говорю я Шери в надежде на то, что, произнеся это вслух, я и себе это внушу. – Можно подумать, я могу закрутить с парнем, у которого есть девушка. Да за кого ты меня держишь? За Бриану Дунлеви?

– Да ладно, ладно, псих, – Шери смотрит на меня удивленно. – Я собираюсь за добавкой, пойдешь со мной?

Я смотрю в ту сторону, куда она кивнула. Там Люк открывает уже третью бутылку папиного шампанского. Как раз в этот момент он поднимает голову и видит, что мы смотрим на него. Он улыбается.

– Хм, ладно, – соглашаюсь я. – Разве что еще стаканчик.

В середине 1870-х годов, благодаря изобретению швейной машинки и синтетических красителей, произошло что-то вроде революции в моде. Внедрение массового производства означало, что дешевая модная одежда стала доступной для многих, но, с другой стороны, впервые за всю историю человечества можно было выйти на улицу и встретить человека, одетого точно так же, как ты. Юбки с каркасом уступили место «тюрнюру».[15] Эта мода на крупный зад возродилась нескоро – лишь с появлением на свет Дженифер Лопес.

История моды. Дипломная работа Элизабет Николс

17

Беседа – чистейшее искусство. Оно ограничивается единственно терпением слушателей, которые, если устанут, всегда могут расплатиться за свой кофе и уйти.

Джон Дос Пасос (1896–1970), американский новеллист, поэт, драматург и художник

Обед получился не столько трапезой, сколько военным советом.

Это потому, что Викки и ее мать желали убедиться, что все будет готово к тому времени, когда гости – и будущий муж Викки со всей родней – прибудут завтра.

Могу понять их озабоченность. Ведь свадьба бывает только раз (если повезет), и хочется, чтобы все прошло гладко.

И все же было бы приятнее, если бы мы могли уделить больше внимания блюдам, приготовленным матерью Агнесс, а не жалобам мадам Тибодо по поводу плохой дороги.

А ведь это самый великолепный обед, какой мне только доводилось пробовать. Для начала подали рыбный cassoulet, то есть рагу со сметаной; потом была утка в каком-то потрясающе вкусном сладком соусе; салат из молодого латука с чесночной заправкой, а еще огромная тарелка сырного ассорти – и все это с великолепным свежим хлебом – с золотистой хрустящей корочкой снаружи и теплым ароматным мякишем внутри. А еще вино к каждому блюду. Месье де Вильер сам разливает его и пытается рассказать о каждой новой бутылке, но его все время перебивает тетушка Люка Джинни, встревая с комментариями типа: «Кстати о букете, кто-нибудь уже договорился с цветочницей в Сарлате? Она в курсе, что мы передумали и берем белые розы, а не лилии? Как там, еще раз, по-французски розы?» На что Люк сухо отвечает:

– Rose.

Я как раз только что отхлебнула воды, и она пошла у меня косом – так сильно я начинаю хохотать.

К счастью, Люк этого не замечает, потому что весь вечер он сидит на другом конце огромного обеденного стола. Как Доминик сообщила мне (по дороге в весьма впечатляющую и эффектно украшенную столовую с высокими потолками), за этим столом помещается двадцать шесть человек. По одну руку от Люка сидит его матушка, по другую – Доминик. А я сижу на другом конце, рядом с его отцом и мрачным Блейном.

Не то чтобы меня это как-то огорчало. Да я и не люблю Люка в таком смысле. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить, поскольку Шери пристально за мной следит.

И наконец-то мне представилась возможность рассмотреть татуировку Блейна. И-Д-И-К-Ч-Е-Р-Т-У!

Особенно меня умиляет восклицательный знак в конце. Воображаю, как гордится им его мать.

Если она вообще о нем помнит, что вряд ли, если учесть, сколько она носится с дочерью, которую, мягко говоря, трудно назвать счастливой невестой. Ведь ей кажется, что до сих пор все делалось не так и нет никакой надежды это исправить. Ее нисколько не успокаивают заверения ее матери, Люка и даже месье де Вильера.