Развод. Цена ошибки - Дарина Королёва

Вот только сначала нужно разобраться с Камиллой. Тут я почти у цели — ещё пара ужинов, и она сдастся. Да, недёшево мне эти ухаживания обходятся — рестораны, подарки, билеты в оперу... Но оно того стоит. Я же вижу, как она реагирует — эти её загадочные улыбки, случайные прикосновения. Она явно без ума от меня. Камилла потрясающая. Эта её царственная осанка, манера держаться... Настоящая львица.

Всё-таки есть шанс, что я обрету новую партнершу не только по бизнесу. Опытная женщина прекрасна не только в делах, но и кровати! Хочу увидеть её в деле! Умираю от азарта и желания!

Ухмыляюсь, глядя на своё отражение в окне. Я тоже не так прост, как кажусь. Поиграем, посмотрим, кто кого переиграет. В конце концов, у меня богатый опыт в таких делах.

Главное, не споткнуться об эту Виолетту с её бесконечными капризами.

Как же она меня достала своими губищами и вечным нытьем про деньги! Смотрю на неё и не понимаю — что я в ней вообще нашел? Пустышка. Ни поговорить, ни посоветоваться. Только и умеет, что в зеркало пялиться да по бутикам шастать.

А надежды на возобновление отношений были совершенно другие.

Я просчитался? Но как?!

Она чуть ли не на коленях меня умоляла… Утверждала, что изменилась, всё будет иначе. Теперь она никуда не сбежит. Глупая была! Депрессия послеродовая. Всё осмыслила, осознала.

Может так и есть — она закончила с гулянками. Вот только я не ожидал, что Виолетта начнёт меня так дико раздражать.

А ведь когда-то казалась такой яркой, такой особенной... Теперь даже находиться рядом противно — от её голоса зубы сводит, от манерности тошнит. И эти её вечные селфи, истории в инстаграме — как малолетка, честное слово. А ей уже давно за тридцать...

Нет, определённо нужно что-то менять. Может, оно и к лучшему, что всё так складывается? Новая жизнь — новая женщина.

Или старая... но в новом качестве.

Нужно тщательно всё взвесить и подумать.

Три женщины на пороге… Какую выбрать?

ГЛАВА 48

Евгений

Осенние листья кружатся в воздухе, словно золотые монеты. Рита идёт рядом, держа меня под руку — изящная, лёгкая, в бежевом кашемировом пальто, которое так идёт к её каштановым волосам. Каблуки её лодочек мелодично постукивают по дорожке парка, небрежные локоны развеваются на ветру, придавая ей какую-то особую, почти девичью игривость.

Лёгкость — вот, что я чувствую рядом с ней. Удивительное ощущение полёта и одновременно надёжности, будто нашёл что-то важное, что искал всю жизнь. Никогда такого не было ни с одной женщиной.

Были романы, страсти, просто хорошие девушки — но всегда как будто чего-то не хватало. Теперь я понимаю чего — этой особой химии, когда двум людям просто хорошо молчать вместе.

Может, я почувствовал это ещё тогда, в офисе Вадима, когда впервые увидел её? Помню, как наши глаза встретились, и что-то ёкнуло внутри.

А потом... потом я застал эту сцену. Вадим и его секретарша Виолетта на её столе, помятая юбка, жадные руки... Меня передёрнуло от отвращения. Не за измену даже — за пошлость, за низость происходящего.

"Тебе повезло с женой, — сказал я ему тогда прямо. — А ты размениваешься на второсортных девиц."

"Не лезь не в своё дело, — огрызнулся он. — Сам разберусь, с какой бабой мне лучше."

Баба... От одного этого слова становилось противно.

А потом он подставил меня в бизнесе — крупный контракт, много денег на кону. Никогда не забуду, с каким наслаждением бил ему морду. И дело было даже не в деньгах — за Риту бил, за его подлость, за предательство.

В офисе слухи расползлись быстро. Риту там любили — за профессионализм, за человечность, за умение поддержать в трудную минуту. Мария Ивановна, бывшая секретарша Вадима (которую он уволил ради Виолетты), рассказала мне всё — как он выставил Риту с больным ребёнком, как запретил остальным ей помогать.

Я рвался помочь, но Мария Ивановна остановила: "Она гордая, от чужих помощь не примет." Пришлось действовать через мой благотворительный фонд — анонимные выплаты матерям-одиночкам. Хоть какая-то поддержка.

Рита останавливается у фонтана, подставляет лицо осеннему солнцу. Ветер играет её волосами, и я не могу оторвать взгляд — какая же она красивая!

Не той кукольной красотой, что сейчас в моде, а какой-то внутренней, светящейся изнутри.

— О чём задумался? — она улыбается, и от этой улыбки теплеет на душе.

— Знаешь, думаю о том, как удивительно устроена жизнь, — говорю, глядя в её сияющие глаза. — Мне уже далеко за тридцать, и всё это время я думал, что просто не создан для серьезных отношений. Встречался с разными женщинами — красивыми, умными, успешными. Но всегда чего-то не хватало. Как будто в сердце была пустота, которую ничто не могло заполнить.

Она внимательно слушает, слегка наклонив голову, её локоны развеваются.

— А потом я увидел тебя, — продолжаю я. — И понял — это то самое чувство, когда не нужно притворяться, не нужно соответствовать чьим-то ожиданиям. Когда можно просто быть собой. Когда рядом с человеком становишься лучше, сильнее, чище.

— Даже с двумя детьми в придачу? — она пытается пошутить, но я слышу в её голосе затаённую тревогу.

— Особенно с ними, — улыбаюсь я. — Я же всегда хотел большую семью. Но не просто завести детей, а именно создать настоящий дом, где все друг друга любят и поддерживают. И, когда я вижу, как ты играешь с Аришей, или как мы печём блинчики на выходных... Я понимаю, я счастлив.

В её глазах блестят слёзы, но она улыбается:

— Я думала, что после Вадима никогда больше не смогу доверять мужчинам…

— А я благодарен ему, — признаюсь честно, без лести и пафоса, произвести на девушку впечатление. — Если бы не его предательство, мы бы не встретились. Иногда нужно потерять что-то ненастоящее, чтобы найти своё, подлинное.

Это и есть настоящая любовь.

Не в красивых словах и жестах, а в этой удивительной способности исцелять друг друга.

В готовности принять человека целиком — с его прошлым, с его детьми, с его страхами. В умении видеть прекрасное даже в самых тёмных моментах жизни.

Рита понимающе кивает и крепче сжимает мою руку.

Да, я просто испытываю счастье рядом с ней. И счастье для меня не в страстях-мордастях, не в красивых жестах, а в этом простом доверчивом прикосновении.

И я точно знаю — больше никому не позволю её обидеть.