(Не)нужный наследник предателя (СИ) - Янова Екатерина

Дед Ефим лежит на подушках. Бледный, исхудавший, но уже точно живой.

— Агния, подойди ближе, — зовёт меня.

Подхожу, сажусь рядом с ним на стул.

— Я очень рада, что вы с нами, — подаю ему здоровую руку.

— Я хотел рассказать тебе одну историю, дочка, — смотрит на меня тёплым взглядом.

— Я слушаю вас.

— Когда я был молодым и глупым, мне казалось, что вся жизнь впереди. Я встретил девушку. Нежную, ласковую, доверчивую… У нас случилась близость. Но как я уже сказал, ума у меня было немного. Не распознал я в ней родную душу. Пошёл дальше гулять, кутить. Всё боялся чего-то не успеть. В итоге так и вышло. Не успел, — в его глазах плещется сожаление и тоска.

— Зачем вы мне это говорите?

— Ты потом поймёшь. Слушай. Девушка та вышла замуж за другого. А я… ожесточился, злился на неё и всех вокруг, делал глупости. Сам женился по дурости, и потом очень жалел. А вот через много лет ту девушку, уже женщину, я встретил вновь. И случилась у нас любовь настоящая. В тот момент не остановило нас ни её замужество, ни моя женитьба. И всё бы хорошо, к тому моменту у меня уже было много врагов. Обстоятельства сложились так, что мы разочаровались друг в друге и решили разойтись. И знаешь, о чём я жалею больше всего сейчас, когда смерть уже у порога?

— О чём же?

— Что я тогда позволил ей уйти. Не остановил её, не нашёл нужных слов. Я ведь мог! Но я послушал свою гордость, а она свою! В итоге мы на много лет погрязли в своих обидах, и тоска сжирала нас до костей.

— Вы виделись с ней потом ещё?

— Да, — усмехается горько. — Я был на её могиле. А её адвокат после её смерти передал письмо для меня. Не одно. Там было много писем. И когда я прочитал их, я готов был сам отправиться за ней на небо, лишь бы увидеть и сказать то, что не успел, — взгляд его пустой, полный застарелой боли.

— Вы рассказали мне это, потому что думаете, что я буду жалеть, если уйду от Димы?

— Я не думаю, я знаю это. Если ты любишь его, конечно.

— Я не могу разобраться в своих чувствах, — отвечаю зажмурившись.

— Тебе больно?

— Очень.

— Это обратная сторона любви. Ничто не причиняет таких душевных страданий, как эта въедливая сука-любовь. И Дима тебя тоже смертельно любит. Я это знаю.

— Я не верю в его любовь.

— Зря. Любимый человек он в крови. Знаешь, кто живёт в его крови?

— Нет. И вы этого знать не можете.

— Могу. Ты. И сын. Ты права, человек может врать, притворяться, изворачиваться. Когда он отдаёт себе отчёт в своих словах. А вот на смертном одре, в бреду, человек выдаёт то, что у него реально хранится на сердце. Знаешь, кого звал твой муж, когда мы достали его без сознания из горящей машины?

Меня пробирает дрожь. Этот старик знает, куда бить. Он умело снимает с меня броню и заставляет чувствовать то, что я сама себе запрещаю.

— Он звал тебя и сына, — добивает меня словами. — И всё время, пока он бредил, он звал только вас, переживал о вас. Не свою новоиспечённую жену, не друзей, не родителей. Тебя! Так как ты думаешь, кто у него в сердце?

Пронзает меня взглядом. А я молчу. Перевариваю. Слова не могу выдавить.

— Подумай об этом.

Киваю и всё же задаю вопрос:

— После того как это случилось с Димой, нас с Артёмом чуть не убили. Мы тогда чудом спаслись. Мы оказались ночью в лесу, нас искали с собаками, — голос мой начинает дрожать от воспоминаний. — Я боюсь, что с ним рядом я теперь всегда буду чувствовать себя зверем, которого гонят собаки…

— Собаки в ту ночь тебя не гнали, они искали вас, — качает головой дед Ефим. — Это были мои люди. Но судьбе было угодно спрятать вас от всех. Видишь, в жизни часто всё бывает не так однозначно, как кажется нам сначала.

— И что вы теперь хотите от меня?

— Я хочу счастья тебе и своему внуку. Оно теперь в твоих руках. Ты можешь остаться гордой, поддаться обстоятельствам, лелеять свою обиду. Но тогда ты рискуешь опомниться в конце жизни и понять, что прожила её в тоске, а вернуть уже ничего нельзя. А можешь попытаться понять его и простить. Дать ему шанс. Думаю, за это он станет любить тебя ещё больше. А у твоего сына будет отец и полная семья. Подумай, что тебе дороже. Гордость и мнимая безопасность, или попытка начать всё сначала. Шанс на счастье.

Глава 64

На дворе уже ночь, а Орлова всё нет. Это нелепо и сложно объяснить, но я переживаю, что с ним что-то случилось. И спросить у кого-то из обитателей дома, знают ли они, где Дима, я не могу. Язык не поворачивается.

Я всё ещё перевариваю слова Деда Ефима. Я понимаю, что он хотел сказать мне, я и сама думаю постоянно, смогу ли когда-нибудь выкинуть из сердца Орлова, или так и останусь до конца жизни раненой птицей с одним крылом, если оставлю его. Но проблема в том, что и рядом с Димой я не могу. Мне от него больно… Как будто чуть зажившая рана вскрывается и начинает кровоточить вновь.

Нет у меня решения, а потому я просто концентрируюсь на сыне, как в самые страшные дни, когда только мой малыш и не дал мне сойти с ума.

Но Сегодня Артём не желает сделать мою жизнь проще. Наоборот.

Он весь вечер капризничает, требует “Тиму”. Орлов в последние дни почти целыми днями был с сыном, кормил, купал, укладывал спать. Мне это тяжело было делать с гипсом и моими травмами, а Артёму нравилось играть с Димой. Я не препятствовала. Да и засыпала я рано после препаратов, которые прописал врач. А вот сегодня я отказалась от таблеток, чтобы уложить сына самой, но он вот уже второй час капризничает и никак не хочет засыпать.

— Мама, где Тим? — опять канючит он.

— Он уехал по делам, малыш, — в сотый раз повторяю я.

— Кода пиедет? Тиму хочу-у-у, — сонно хнычет.

— Скоро, мой зайчик, скоро. Давай я расскажу тебе сказку.

— Дя, пло лыбу, — просит он.

— Про рыбу? — теряюсь немного. — Хорошо, давай про рыбу.

Начинаю сочинять что-то в стиле “В поисках Немо”, но Артёму не нравится, он постоянно перебивает меня и требует что-то другое. Я начинаю злиться, хоть и понимаю прекрасно, почему так происходит. Дима ему что-то рассказывал, и Артём теперь хочет именно эту сказку.

— Не так, — злится он. — Дугую сказку, — прерывает он меня уже в пятый раз.

— Нет, Артём, другой сказки не будет, — уже откровенно закипаю.

Начинают дико ныть сломанные рёбра и пульсировать в висках. Я уже сама засыпаю, а ситуация с сыном окончательно выбивает меня из колеи.

— Давай закрывать глазки и спать, уже очень поздно.

Из своего домика вдруг выбирается Бантик и начинает звонко лаять в окно. Слышу шум мотора, и сердце разгоняется тут же до сверхчастот.

— Тима пиехал! — тут же соскакивает Артём.

— Артём, давай спать. Это не Тима.

— Пусти! — требует он, соскакивая на ноги и откидывая одеяло. Случайно задевает локтем мой многострадальный бок, боль простреливает огненной стрелой, перед глазами темнеет.

Со стоном падаю в подушку, пока Артём несется к двери.

Через минуту он возвращается, ведёт за руку Диму.

— Что случилось? — присаживается Дима на край кровати.

— Всё нормально, — выдыхаю тихо, хотя бок всё ещё болит.

— У мамы вава, — сообщает Артём. — Тёма не бай. Мама пала.

— Ты не хотел спать, и мама упала? — уточняет Дима.

Артём кивает.

— Хочу про лыбу.

— Сказку про рыбу?

— Дя.

— Хорошо, ложись, я сейчас переоденусь и расскажу, хорошо? Агния, ты пила таблетки на ночь?

— Нет. Мне нужно было уложить Артёма, — отвечаю неохотно.

— Я всё сделаю, иди отдыхай.

Но теперь уже я не хочу уходить. Я так больше не могу. Я ведь понимаю, что он делает. Приучил ребёнка к себе, а что будет потом?

— Где ты был?

— Ты правда хочешь знать?

— Да.

— Я расскажу. Давай уложим сына сначала.

И вот, мы лежим в тусклом свете ночника втроём на детской кровати. Дима тихонечко рассказывает сказку про семью дельфинов, которая попала в сети к рыбакам. Дельфин смог порвать сеть, его жена и сын выбрались на волю, а сам он попал на судно. Его отдали дрессировщикам, но дельфин мечтал вернуться в большое море и найти семью.