Измену гордым не прощают - Ксюша Иванова

Со мной никто не разговаривает. На меня никто не обращает внимания. Так кажется. Но стоит мне только отвлечься от работы и попытаться куда-нибудь в сторону уйти, рядом неожиданно появляется мужик, похожий на того, который избил меня в первый день. И я почему-то не решаюсь убежать! Но ведь меня все равно скоро домой отвезут. Они же обещали. Просто немного потерпеть нужно.

Утренняя молитва длится не более получаса. Ее легко можно выдержать. И хоть и приходится проводить это время стоя на коленях, молитва заканчивается раньше, чем я начинаю сходить с ума.

Но вот вечером! Это тянется бесконечно! Я теряюсь во времени! Мне чудится, что на коленях, в окружении десятков, даже сотен таких же коленопреклоненных, одетых в длинные одинаковые льняные рубахи мужчин и женщин, поющих на разные голоса монотонные фразы типа "Я славлю тебя, Христос" под звуки ритмичной музыки, у меня начинает ехать крыша.

Терплю изо всех сил!

Они то быстро, то медленно, то заунывными голосами, то четко и ритмично повторяют одни и те же словосочетания, смысл которых я почти не улавливаю, запечатлевая в сознании только отдельные слова. Мне чудится, что я вращаюсь на огромной карусели, состоящей из человеческих тел. На первой вечерней молитве я даже потеряла сознание.

А после молитвы я обычно еле дохожу до той самой комнаты - меня вырубает просто. От усталости. И снится ТАКОЕ! Восхитительное, страстное, жаркое, яркое - Гордей и море, как мы с ним на парапланах летаем, я с Эми на качелях, мороженое на губах, и лето-лето-лето, бесконечно-счастливое... И не только это, безобидное...

Такое чувство, что сам воздух здесь какой-то... не такой! К вечеру меня штормит и трясет, словно у меня поднимается температура. И это не укладывается в голове, но я жду этой молитвы общей - боюсь и жду! Потому что знаю, за ней последует возвращение в комнату и СОН!

На выходе из молельного зала каждый присутствующий угощается каким-то напитком, похожим на компот, но определить, из каких он сварен ягод я не могу. Молодая девушка большим ковшом черпает из огромной чаши с широким горлом холодную, очень вкусную жидкость и наливает каждому в деревянную кружку. Поначалу меня смутило то, что кружки передаются из рук в руки и нужно пить из уже использованной, но сейчас, на третий мой раз, меня колотит в ожидании! Мне всё равно уже, я хочу туда, в свои сны!

В комнате полутьма - хорошо освещена только сцена с противоположной стороны от выхода.

Не смотрю ни на кого - здесь у меня нет друзей, всем на меня плевать.

Уже у самой чаши плечо трогает чья-то рука.

Кузнецов.

- Отвали, предатель, - вяло бросаю ему, нетерпеливо облизывая губы - умираю от жажды, так пить хочется!

- Запрись сегодня получше, - шепчет, склонившись к уху. - И не пей эту херь.

- Чего? - отмахиваюсь от него, как от надоедливой мухи. - Не пить? Ага, сейчас!

Мира оттесняют от меня. Отмечаю это с радостью - не хочу его видеть!

Вижу, как жадно и с нетерпением выпивает положенное ему мужчина передо мной. Пристально наблюдаю, как он, высоко подняв над головой свою чашку, ловит последние капли. Капли не вижу - слишком темно. Но они есть. Я знаю.

Облизываю губы. Терплю свою жажду с трудом.

Мужчина отходит. Шагаю на его место. Нетерпеливо выдергиваю из рук девушки наполненную чашу. Не видишь, что ли, от жажды человек умирает!

Жадно глотаю, зажмурив глаза! Блаженство.

- Хочешь еще?

Не веря своим ушам - со мной кто-то заговорил - оборачиваюсь!

За спиной стоит брат Михаил. Остальные сектанты почтительно расступились, образовав вокруг него благоговеющее кольцо.

Киваю. Хочу. Взгляд сам ползет к чаше. Да, что со мной такое, вообще? Почему, кроме компота этого, думать ни о чем не хочется?

А может там... Подмешано что-то?

Но губы сами отвечают:

- Хочу...

- Иди в свою комнату. Я принесу тебе сейчас. Не запирай дверь.

55 глава. Не мираж

"Не запирай - не запирай - не запирай... дверь - дверь - дверь... не пей - не пей - не пей" - шепчу в такт шагам.

Какой коридор длинный! Моя комната самая дальняя на втором этаже. Глаза буквально слипаются! И компота этого больше не хочу уже! Просто спа-а-ать! Устала.

Хорошо, что перед молитвой и ужином все обязательно моются - иначе сейчас у меня сил не хватило бы точно!

В комнате останавливаюсь в нерешительности у двери. Мир сказал запирать. Этот... сектант проклятый сказал оставить так, открытой. Мне всё равно... Рука, скользнув по замку, щелкает ручкой. Падаю, не раздеваясь на кровать, моментально погружаясь в долгожданный сон.

...И вот уже меня снова целуют любимые губы.

А-а-а! Мне кажется, что кровать горит подо мной. Ну, или, по крайней мере, пылает комната. А кровать нет, она в защитном круге. Я в центре, на спине. Извиваюсь. Сил открыть глаза нет.

Пальцы Гордея скользят по моей шее, чуть вдавливаясь, оставляя огненные следы на коже. Ложатся на шнуровку платья. Грудь тянет в ожидании прикосновения! Выгибаюсь навстречу его рукам. Потрогай меня. У меня всё горит внутри. И вокруг горит. И от пальцев твоих горит.

Трогает подушечками соски. Грубая ткань платья болезненно цепляется за напряженную плоть. Это и приятно, и больно одновременно. Шиплю, кусая губы.

Хочу смотреть на него. Мне смутно помнится, что у меня всё было вот только что очень-очень плохо. И теперь вдруг неожиданно хорошо. А так быть не должно! Но так есть - вот же Гордей со мной!

- Горячая какая, - довольно говорит надо мной чей-то голос.

Здесь кто-то еще есть? Кроме меня и Гордея? За нами наблюдают? Или...

Словно через слои бесконечной ваты прорываясь, открываю глаза.

Рядом со мной на краю кровати сидит Михаил! И его руки сжимают мои груди!

Напиток, недавно выпитый в молельном зале, внутри моего желудка резко подпрыгивает вверх, желая выплеснуться наружу! Отталкивая сектанта, извергаю его на пол.

Он меня целовал! И трогал! А если и вчера ночью... Если это всё мне вовсе не снилось, а было на самом деле? О-о-о-о, нет! Желудок снова сжимается спазмом.

- Пить тебе больше нельзя, - раздраженно кидает Михаил, поднимаясь. - Скажу Авдотье, чтобы дала тебе тряпку и ведро - приберешься.

Не могу сообразить, что я должна дальше делать - голова, как