(Не) мой наследник - Елена Левашова

не против? А знаешь, Злат? У нас теперь с тобой ничья, – улыбается Габи, но в этой улыбке столько грусти… Затаенной обиды, боли, отверженности. – Мой муж изменил мне с тобой, а твой мужчина – со мной.

– Что ты имеешь в виду? Габи, у нас минута. Расскажи, пожалуйста.

– Его было несложно соблазнить. Это случилось в моей машине. Он даже не позвал меня в гостиницу. Сама не понимаю, для чего мне это было нужно? Это все голод… А я молодая и страстная женщина.

– Так вы переспали с Амираном?

– Да. Он правда убежал как ошпаренный. Испугался, – горько усмехается она. – Мне было достаточно намекнуть, чего я хочу. И сказать, что я хочу этого прямо сейчас. Прямо здесь. Томный взгляд, поцелуй, легкое поглаживание и… Твой Амиран позабыл о тебе тотчас.

– Странно это все, – качаю головой я. – Значит, ему нужно что-то от меня? Может, он как-то замешан в деле отца? Потому что любящий человек никогда бы на такое не пошел. Твой рассказ лишил меня чувства вины. Если оно и было, то сейчас улетучилось, – вздыхаю я. – Спасибо тебе, ты показала его истинное лицо и мои чувства.

– Ты люби его, ладно? Моего Ника… Вернее, твоего. Моим он был лишь в мечтах.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Все пройдет.

– Ладно… Пошла я дарить твоему сыну волшебные клеточки.

– Буду сидеть возле отделения и держать за вас кулачки, – отвечаю я.

Глава 51

Никита.

Мир словно оживает… Становится удивительным: ярким, вкусным, ароматным, живым… Он по-особенному движется, да и пахнет по-другому… Кажется, я не жил все это время. Не принимал то, что дарит Вселенная. И сейчас словно вышел на свет из мрака прошлого, ощутив плоды его падения. Прошлого нет… Вернее, оно есть, но горечь испарилась в любви. Бессильно утонула в наших с Золотком чувствах. Ложка дегтя растворилась в бочке меда. Бесследно! Да, так бывает!

«– И я тебя люблю, Гончаров. Помню прошлое, обижаюсь, но и без тебя не могу. Потому что любви больше, чем обиды…».

Кажется, прохожие странно на меня косятся. Я бреду, не чувствуя земли под ногами. Парю над землей, как воздушный шарик, испытывая неподдельное счастье. Оно переполняет душу, даруя покой и умиротворение. Я счастлив! Господи, как же долго мы к этому шли. И теперь я не сомневаюсь, что бог сотворит чудо и даст Никитушке второй шанс. По-другому и не может быть…

Ступаю по земле родного города, испытывая тягучее предвкушение от грядущего процесса в суде. Это будет громким делом. Вадиму придётся поплатиться за свои подлости, а Либерману выпадет шанс прославиться и подтвердить статус лучшего адвоката края.

– Я прилетел, Моисей Лазаревич, – звоню адвокату, направляясь к подъехавшему такси.

– Завтра суд, Никита. Обычно судья рассматривает ходатайство месяц или больше, но я использовал данные медицинской карты Белоцерковского, сославшись на слабое здоровье заключённого и угрозу рецидива болезни крови. Много же мне пришлось литературы перелопатить! – вздыхает Либерман в динамик. – Мы совсем забыли про твой развод. Займемся позже. Как там Габи? Как все прошло?

– Все в порядке. Операция на днях. Габи… тоже нормально. Не думаю, что с разводом будут проблемы. Она порвала наш договор, представляете? Злата рассказала ей, что я не собираюсь возвращаться. Ее мучила совесть… Ну не могла моя Золотко вырвать из Габ костный мозг обманом. Решила признаться, давая ей шанс отказаться. И она… Сказала, что отдаст моему сыну материл безвозмездно.

– Достойный поступок, – чопорно замечает Моисей. – Габи ждет подарок от бога за благодеяние. Все у нее должно поменяться в жизни. Будет и любовь, и дети, и…

– Вы адвокат или ясновидец, Моисей Лазаревич? – усмехаюсь я.

– С вами свяжешься, и не тем будешь. Завтра Леонида привезут на процесс. Если все выгорит, обойдемся двумя, максимум тремя заседаниями.

– Почему двумя, а не одним?

– Таков закон. Предварительное заседание, потом вынесение приговора. Со свидетелями только беда. Мне удалось уговорить лишь нескольких. Один из них работал в следственном комитете в те годы и рассказал, что обвинение по распространению наркотиков сфабриковано. Вадим частенько туда захаживал… С его легкой руки Леонида убрали, а Вадик получил федеральный грант в полмиллиарда. Думаю, поделился со всеми фигурантами. Щедро поделился.

– Почему вы так решили?

– Это не я, а справка ЕГРП (Единый госреестр. Примечание автора). Через месяц после заключения Леонида начальник следственного комитета купил себе квартиру в элитном комплексе на берегу моря, следователь, что вел дело – автомобиль за несколько миллионов, стажеры, криминалисты, эксперты – по мелочи… Путешествия, машины, дорогие украшения женам. Госслужащие сдают ежегодные декларации, я запросил архивные выписки. Конечно, в графе об источнике дохода указано дарение денег от пожилых родителей или личные накопления. В общем, полная ерунда… Я-то знаю, что Вадим отблагодарил чиновников и служителей закона как следует.

– Это можно приложить к делу? Вы собираетесь говорить об этом?

– Безусловно. Завтра тебе выпадет возможность посмотреть на Либермана во всей красе.

Если Леонида Сергеевича отпустят, я просто обязан ему помочь… Я почти уверен, что Моисей его вытащит. Он отсидел больше положенного. Намного больше… Лишил поддержки свою дочь и внука. А я помогу ему всем, чем могу – жильем, дружеским участием, деньгами, работой… Белоцерковский слишком гордый, чтобы принимать помощь. Но тюрьма и его изменила… Я почти уверен, что его гонор иссяк, а мудрость возросла. Единственное, что Леонид не утратил, так это любовь к Злате и острый ум.

Еду в квартиру и валюсь в кровать. Завтра сложный день. Пожалуй, если дело выгорит, я позвоню Злате и обрадую хорошей новостью. А если нет, не стану добавлять ей страданий. Засыпаю мгновенно – очевидно, последние события вытянули из меня все силы…

Не знаю, как Либерману удалось подогреть интерес редакторов местных газет, журналов и телеканалов, но они толпятся возле входа, вооружённые камерами и блокнотами. Цепляют взглядами все, что живется в поисках сенсации. Стараясь не обращать на себя внимания прессы, опускаю голову и вхожу в здание суда. Первый этаж, зал номер три… Следую по пыльному, пахнущему бумагой коридору и вхожу внутрь. Занимаю место в первом ряду. Либерман появляется через минуту. Уверенность из него так и прет. Он словно светится ею изнутри… Даже его белая рубашка выглядит ослепительной, а клетчатая жилетка – хрустящей.

– Я дожму прокурора, Никита. Если он прислушается и примет к сведению мои доказательства, мы сможем посадить всю чиновничью верхушку. Всех, кто замешан, – заговорщицки шепчет Либерман.

– Это произойдет только в одном случае, Моисей Лазаревич, – хмурюсь я, наблюдая, как стремительно заполняют зал люди.

– В