Сильная и независимая - Юлия Резник

пеплом у меня будет еще предостаточно времени, а вот Наумов… Наумов скоро уйдет — не зря же он уже второй раз косится на циферблат дорогущих часов. Я невольно тоже залипаю на них, вспомнив, как титановый браслет холодил кожу на горле. Господи… Вот это да! Я ведь до сих пор будто гуттаперчевая — так меня размазал наш секс.

— Ты сама-то в это веришь?

Ну-у-у… Оседаю на стул напротив, терзая зубами губу. Наверное, все-таки нет. Но тогда случившееся для него — не меньший шок. А значит, я для него… особенная? Ах-ха. Юль, ты как скажешь! Сделай что-нибудь со своей разбушевавшейся фантазией. Как-нибудь ее обуздай, чтобы не разочароваться впоследствии.

— Ешь. А то остынет.

— Сама лепила? — интересуется Наумов, отправив в рот пельмешек.

— Ага. И сметану взбивала, — ерничаю. — Конечно, нет. У меня дел по горло, когда мне готовить?

— Да, как-то я упустил из виду, что имею дело с бизнесвумен.

— Чего это тебя, кстати, потянуло на экзотику? — интересуюсь, и себе набрасываясь на еду. Интересно, чего это он пялится? Я что, заелась? Хватаюсь за салфетку. Еще и улыбочка эта…

— Нравишься ты мне, Юлия Владиславовна.

— А-а-а. Ну, это хорошо. Наверное… — добавляю, подумав.

— У тебя есть сомнения?

— Еще какие. Час назад я не знала, как продолжать вести бизнес с твоей дочерью. А теперь — что делать с вами обоими.

— Это все, что тебя заботит? — с неприкрытым весельем в голосе интересуется Наумов. Заражаясь его хорошим настроением, с улыбкой развожу руками:

— Ну, то, что я не залечу, мы уже выяснили, — и снова берусь за вилку.

— А ты что, совсем бы не хотела?

Я даже пельменем давлюсь от такого вопроса. Закашливаюсь, из глаз брызжут слезы.

— Чего не хотела бы? Залететь?

— А почему нет? Ты молодая. Тридцать шесть только будет.

— Наум Наумыч, дети должны рождаться в любви. Плодиться только потому, что не хватило ума подумать о собственной защите — удел недалеких дур. К счастью, я себя отношу к несколько иной категории. А вы как дошли до такой жизни? — играю бровями.

— Да вот, чет на старости лет загремел кастрюлей.

Господи, как это смешно! Гогоча подбитой чайкой, прячу лицо в ладонях. Если честно, я не успела проникнуться мыслью о том, как все усложнила. А теперь так и вовсе не кажется. Ну, какие сложности, правда, когда так легко?

Отвожу руки и натыкаюсь на изучающий взгляд Наумова. В горле сохнет. Ох, что же он со мной вытворял! И ведь даже мысли не было предложить перебраться в постель. Просто напрочь все мозги отшибло. Копчик к чертям стерла, елозя по стене — щиплет.

— Хм… Пельмени я беру у одной женщины с севера… Тут оленина помимо прочего.

— Ясно. Слушай, Юль…

— М-м-м?

— Мне завтра… — снова взгляд на часы. — Точнее, уже сегодня надо улететь на пару недель. Вы со Стасей так некстати эту кашу заварили — ей богу!

— Мы-ы-ы?! — возмущаюсь я.

— Ну, ты ж сама сказала — маленькая она еще, глупая. Какой с нее спрос?

— А с меня? — встаю из-за стола, сварливо подбоченившись.

— Я же думал, ее на тебя оставлю. А теперь как улетать, если ты решила уйти из бизнеса?

И снова это странное смешливое тепло в его глазах не дает фыркнуть, как хочется. Беру паузу, чтобы подумать, сношу тарелки к посудомойке. Наумов не остается в стороне от домашних хлопот — доев, он самолично набирает воду в чайник.

— Улетай спокойно.

— Точно? — оглядывается на меня через плечо.

— Да. Ничего не обещаю, но попытка — не пытка.

— Вот и хорошо.

Наумов отходит от мойки и принимается откатывать рукава на рубашке. С упоением смотрю на руки, в которых мне было так хорошо, что и сейчас, стоит на них взглянуть, по венам бежит электричество.

— Мне правда надо ехать, — усмехается в бороду Наумов. Ах ты ж… Вот же! Интересно, что он себе надумал — что я не прочь пойти на второй заход?! Да за кого он меня принимает? Точнее, себя! Тоже мне мачо недоделанный — поди, в сорок пять не так-то просто восстановиться для второго захода. Что еще ему остается, как не скалиться?

— Ага. Давай. Удачи.

— Й-у-у-уль…

— М-м-м?

— Ты давай, разгоняй свои гаремы… — пробрасывает, обуваясь.

— Я?! Гаремы? Да у меня кроме мужа… А, ладно. Даже не думай, что я стану оправдываться.

— Да разве мне оправдания нужны? — удивляется Наум. — Просто раз у нас завертелось — никаких других. Со своей стороны обещаю…

— Разогнать свои гаремы? — ехидно отбиваю его же выпад.

— Ну какие гаремы, Юль? С моей-то занятостью… Мне лишний раз шевелиться не хочется, не то что трахаться.

Удивительно, как меня качает от одной эмоции к другой! Наконец, верх одерживает веселье. Все же в отношениях двух взрослых состоявшихся людей есть свой непередаваемый кайф — нам даже притворяться лень.

— Я после нашего марафона, наверное, неделю буду отходить. Болит все, — бурчу.

— Вот и хорошо. Я как раз вернусь, когда все устаканится. Таблетки только не бросай пить. Без резины, оказывается, ощущения действительно на порядок ярче.

После этих слов томящееся внутри желание вспыхивает огнем. Я невольно переступаю с ноги на ногу, сжав бедра.

— Не боишься отдавать этот вопрос на откуп женщине?

— Почему я должен бояться?

— Потому что ребенок — верный способ тебя на себе женить.

— Ну, мы уже выяснили, что дети должны рождаться в любви. Так что я в тебя верю.

Выходит, я сама себя в ловушку загнала? Интересное кино! С другой стороны, мне, если честно, понравилось с ним вот так… Очень-очень понравилось. Одно досадно — я же буквально пару часов назад клялась, что никаких мужиков! А тут опять на те же грабли! Впрочем, если не строить никаких долгоиграющих планов и продолжать жить в первую очередь для себя, Наум может стать неплохим дополнением к обретенной свободе. Так почему бы не позволить себе ни к чему не обязывающие встречи?

— Ладно, Юля, пойду я.

— Ага.

— Не поцелуешь даже?

— Я думала, ты сам.

— И то так, — кивает Наумов, решительно сгребая меня в объятия. И снова это наваждение. И снова я таю, стоит ему ко мне прикоснуться. Стоим в полутемной прихожей, как два подростка в подъезде, что никак не могут расстаться…

— Ч-черт. Правда, надо идти.

— Иди.

Прислоняюсь спиной за закрытой за Наумовым дверью. Улыбка ну просто до ушей! Даже подзатыльник себе приходится отвесить, чтобы перестать скалиться. Но как же хорошо!

Только я заставляю себя отойти от двери, как опять звонит домофон. Уверенная, что это Наумов, который что-то забыл,