Татьяна Веденская - Искра для соломенной вдовы

– Что растопырилась, коза?

– Вали отсюда.

– Накупят себе помоек, потом мешают людям ездить. – Я не обращала внимания. Ругаться могут все, а вот взять и отбуксировать меня до сервиса рискнул только один. И тот за триста рублей, хотя ехали мы от силы пятнадцать минут. Оказалось, что в машине поврежден датчик впрыска топлива, поэтому она переливает бензин и глохнет. Полдня я искала по магазинам хренулечку размером с булавку, а стоимостью с брильянт.

– Вам, девушка, надо бы и масло поменять.

– Зачем?

– Стучит движок.

– Он же новый!

– А если на таких свечах ездить, то и новый застучит. – Утешил он меня. Нет, чудеса отечественного автопрома не для меня. Что делать, я уже привыкла ездить на рынок на колесах, но по хорошему от такого помощника надо было избавляться, и чем быстрее, тем лучше.

В конце октября в офисе нам объявили радостную новость.

– В связи с изменением рыночной ситуации и расширением клиентской базы руководство приняло решение увеличить минимальный план маклера в отделах вторичного жилья. С отметки в пять тысяч за квартал до отметки в семь. – Вот это был удар. Наше общество единоличников забурлило, сплотилось и попыталось бастовать, так как и план в пять штук тянули далеко не все. А вытянуть из москвичей, жаждущих жилищных перемен, семь тысяч могли вообще единицы. Я оставалась в стороне, так как в последнем квартале била все возможные рекорды. К моей обычной норме в шесть-семь тысяч к Новому Году добавлялся договор о расселении большой коммунальной квартиры. Если все сложится, а на благополучный исход указывали и наличие покупателя, и наличие квартир для переезда коммунальщиков, и наличие огромного всепобеждающего желания с их стороны больше никогда не видеть осточертевшие лица друг друга. К тому же все они меня любили, поили чаем и уговаривали не тянуть, а дать им квартиры попроще. В таких условиях было бы странно не завершить дело победой. А в этом случае мой план взлетит до суммы чуть ли не в пятнадцать тысяч, ведь комиссия за расселение составляла около десяти тысяч.

– Хорошо тебе, Олька. Такие бабары срубишь, – страдали сослуживцы и молили милосердного Бога обломать мне рога и развалить договор.

– Хорошо, – соглашалась я, но про себя повторяла:

– Чур меня, чур. От кого пришло, на того ушло. – Так что повышение плана меня лично не обломало, но в целом рабочая атмосфера затянулась туманом уныния и неверия в себя. Многие начали подумывать о другой работе.

– Зачем они так делают? Ведь поувольняется народ!

– Ну и что? Как будто это кого-нибудь трогает. Наберут других и все у них будет пучком.

– Да они же ни бельмеса не понимают! Новичков же надо учить потом год.

– И что? Зато им не надо будет много платить.

– Вы тут все трепыхаетесь, кудахчете, а дело в том, что САИНу выгодно именно, чтобы вы план завалили. – Брякнула я. И что меня вечно за язык дергает?

– Почему? У них же доход падает? – удивился и уставился на меня народ.

– Это у тебя, Костик, все падает от работы, а у них только растет. Посуди сам. Вот ты выполнил план и агентство вынуждено тебя любить и наблюдать, как ты на их денежки будешь девушек по ресторанам водить, а потом пялить их в домах культурного отдыха Подмосковья.

– Але, ты что, перегрелась? – обиделся на мое вульгарное заявление Костик Бакунин, маклер параллельного отдела, известный, на самом деле, бабник.

– И вот они план повышают. Что делаешь ты?

– Увольняюсь?

– В большинстве случаев напряженно работаешь, чтобы этот новый план выполнить. Но, опять же в большинстве случаев, не выполняешь. И тогда за ту же хорошую работу тебе заплатят вдвое меньше.

– А если все напрягутся?

– Тогда туалеты сломаются, если все. А на самом деле есть объективная реальность, и она такова, что восемьдесят процентов агентов способны принести только пятитысячный план. Но они получают тридцать процентов. И Наша Великая Корпорация делает ход конем и увеличивает доход фирмы на огромные цифры путем снижения зарплаты вдвое всем восьмидесяти процентам сотрудников.

– Нас просто используют как мусор.

– Козлы, – подвел кто-то итог моей подрывной речи. Воцарилась тишина. А в самом деле, не свинство ли? Но для меня лично все свинство было только впереди. Как-то в ноябре, отдыхая от непрекращающихся бесед с моими коммунальщиками, я ковырялась в Интернете. Ничего серьезного, читала новости, сплетни о знаменитостях и всякую прочую муру. Как вдруг в мерцающей глубине рекламного баннера, появившегося на странице с новостями из мира новостроек Москвы, на меня упали слова:

– Только в Агентстве Недвижимости САИН вы сможете получить консультацию по любому вопросу из мира недвижимости не отходя от монитора. Живые люди по ту сторону сети ждут ваших вопросов в режиме он-лайн, – это был мой текст. Я лично забивала его именно в этот баннер, когда работала с САИНовскими программистами. И дизайн этого мерцающего прямоугольника придумала я. Двигая мышкой скорее автоматически, нежели сознательно, я нажала на рекламную страничку. И дальше, словно в фильме про дежавю, я попала на наш сайт, на сайт САИНа, только страницы были мои, мною от начала до конца сделанные, продуманные, высчитанные. И по этим моим страницам, судя по счетчику посетителей, бродили люди, толпы людей. Сверху страницы сыпались в открытом доступе вопросы и ответы, кто-то из САИНа сидел и отвечал моим клиентам, тем, кто должен был быть моим клиентом. Мой проект запустили в работу, причем никаких изменений в него не внесли, скоты. Никто не собирался их вносить.

– Да что я в самом деле? Проект был отличный и у меня его просто-напросто украли! – воскликнула я.

– Сволочи, а меня кормили сказками о сыром материале. Меня кинули! – бурлил мой разум возмущенный. И я пошла на смертный бой. К Телковой.

– Где Телкова, – громко и по-хамски распахнув дверь, потребовала я ее к барьеру. На мое счастье, ее не было на месте и меня не уволили в ту же секунду. Конечно, секретарша все ей передала, и то, как Пашка Сенокосов за руки уводил меня из зоны дирекции, а я брыкалась и упиралась.

– Что ты вцепился? Уходи, придурок. Я не позволю об себя ноги вытирать! – кричала я.

– Тише, успокойся и потихонечку отползай, – тянул он меня к выходу, оглядываясь по сторонам и фиксируя лица наблюдающих.

– Что за сцена? – шипела секретарша.

– А ты чего сидишь и молчишь? Тут всех кидают, каждого по своему, а вы все терпите. Отцепись, ты мне рукав порвешь!

– Лучше я тебе рукав порву, чем оставлю здесь, – прохрипел, задыхающийся от натуги Сенокосов и таки вытащил меня наружу. Потом он заставил меня спуститься в кафе внизу и там, наконец, позволил мне биться в истерике.