Дьявол в руинах - Триша Вольф

и он откидывает мою голову назад, заставляя меня посмотреть ему в лицо. Он вонзается в меня, и я издаю дрожащий стон, переходящий в резкий крик.

— Вот так, — говорит он, и его голос скрежещет по моей плоти, когда он вырывается и снова погружается в меня. — Позволь мне услышать твои крики, пока ты принимаешь мой член, как хорошая девочка.

По команде мое тело отзывается, наслаждение распаляет нервы, и я вскрикиваю. Ник крепко сжимает мою челюсть рукой и прижимает свой рот к моему, а затем плюет мне в рот.

Это мерзкое действие так грязно и унизительно, но ощущение его языка, облизывающего мои губы, вытесняет все рациональные мысли из моего сознания, и я падаю прямо за грань.

В его глазах есть что-то дикое, потерянное и отсутствующее, полное безумие. Ник во мне, так близко, касаясь всего, так глубоко он в моей коже… даже эту безжалостную любовь, доставляющую ему боль, я принимаю.

Его рука обхватывает мое горло, не давая воздуху выйти из легких и заставляя давление в моем центре достигать пика, а другой рукой он хватает меня за бедро, выгибает мое тело и склоняет меня в идеальную позицию, чтобы принять его разъяренные толчки.

Я чувствую себя вульгарной и развратной, но я никогда не была такой живой. Похоть пылает в венах, а ноги дрожат, когда я раздвигаю бедра шире, желая, чтобы он вошел глубже. Голова становится легкой, а спину покалывает от предстоящей разрядки…

И вдруг он снова выходит. У меня вырывается крик разочарования, а грудь сотрясает рыдание. Он поднимает руку и сильно сжимает мой сосок, извлекая из меня еще один сладострастный звук, и ему нравится каждый развратный момент моих мучений.

Он делает это снова и снова, с каждым разом все больнее, а мое тело содрогается и пульсирует от неудовлетворенной потребности.

Единственное удовлетворение, которое он дарит мне, — это когда я слышу его стоны боли, зная, что сеанс пыток причиняет ему не меньшие мучения из-за раны.

При этой мысли дымка похоти, окутывающая меня, начинает рассеиваться, и в кровь впрыскивается адреналин. С приступом ясности я понимаю, что это, возможно, мой единственный шанс.

Один момент колебаний, когда он погружается в меня, опустошая мое тело, мой разум, разрушая то немногое, что у меня осталось, а затем я прислушиваюсь к маленькому голосу разума, пытающемуся быть услышанным над ядовитым удовольствием, разрывающим меня.

Когда он закончит, то убьет меня.

Поэтому, когда он вырывается, чтобы лишить меня оргазма, я тянусь за спину и нащупываю его перевязанный живот. Я вдавливаю большой палец в рану, разрываю полоску промокшего хлопка и добираюсь до швов.

Его рык прорывается через мое плечо, когда он отпускает свою хватку на моей шее. Откинувшись назад, я, спотыкаясь, падаю на колени, сильно ударяясь о пол в душе, а затем выползаю из кабинки.

Насквозь промокшая, я успеваю добежать до разбитой двери, прежде чем его рука цепляется за мою лодыжку и тащит меня обратно.

Глава 15

И ЗЛЫМ БЫЛ ЧАС, КОГДА ОНА УВИДЕЛА И ПОЛЮБИЛА

Доминик

Ярость — это демон, бушующий в моем черепе. В животе болит так, будто меня сшили колючей проволокой, но эта боль меркнет по сравнению с безжалостной потребностью, заставляющей меня ползти за Бриа, хватать ее за лодыжку и тащить под себя.

Ее маленькое влажное тело легко скользит под моим. Коленом я прижимаю ее бедро к ковру, а руки фиксирую и закидываю за голову. Оскалив зубы, я прижимаю ее тело к своему, чувствуя теплую струйку крови, просачивающуюся сквозь повязку.

Я чертовски хотел, чтобы ее крики послужили прелюдией к ее наказанию, но с каждым незащищенным толчком в нее моя решимость слабела, и я терял себя. Моя ненависть была направлена исключительно на то, чтобы трахнуть ее так сильно, чтобы она даже не вспомнила имя своего телохранителя.

Я настолько болен, настолько извращен этой девчонкой, что, хотя я уже мертвец, когда выхожу из "Катакомб", она все еще занимает все мои мысли. Мои тело и душа привязаны к ней так, что я никогда не смогу их разорвать.

Ее влажные волосы спутались на шее, она извивается подо мной, хрипя от бесполезной борьбы. Наконец ее глаза фокусируются на моих, улавливая мерцание свечного света в янтарных глубинах.

— Убей меня уже, — говорит она, вздымая грудь. — У меня больше нет ничего, что ты мог бы взять.

Я облизываю губы, наслаждаясь сладким вкусом ее губ, который все еще прилипает к моему языку.

— О, это неправда.

Болезненно повернувшись, я переворачиваю ее на живот. Затем я кладу руку под ее живот и подпираю ее задницу. Держа предплечье над ее лопатками, я провожу рукой по сексуальным впадинкам на ее спине и тяготею к ее попке.

— Вот эта маленькая тугая дырочка, — я просунул большой палец между ее влажными бедрами, — еще очень девственна. Когда я закончу с этой дырочкой… — я шлепаю по губам ее киски, а затем прижимаю подушечку большого пальца к морщинистому входу в ее попку, — я собираюсь взять вот эту.

Она сдерживает стон удовольствия, и он, черт возьми, пронзает мои яйца. Я так же отчаянно хочу наполнить ее, как и она — кончить. Я издаю рык и впиваюсь зубами в мягкую плоть ее щеки, издавая пронзительный крик.

Когда я провожу ладонью по следам укуса, она подавляет дрожащий вздох, и я отступаю назад, чтобы посмотреть на блестящую влагу, покрывающую ее киску. Черт возьми, она меня ломает.

— Тебе нравится проливать кровь, Бриа, — говорю я, проводя пальцами по ее мокрым складочкам. — Но не так сильно, как мне. Я собираюсь драть эту маленькую тугую попку до беспамятства. Я буду трахать тебя снова и снова, разрывая на части, пока твоя кровь не окрасит мой член.

Я размазываю ее соки по сжатому ободку, зациклившись на том, как охренительно идеально ее задница будет обнимать мой член, и не замечаю, что она освободила запястье, пока не бьет локтем мне в переносицу.

Кость не трескается, но она бьет с такой силой, что у меня слезятся глаза и на мгновение я слепну, давая ей преимущество.

Она переворачивается на бок и бьет своей пяткой мне в грудную клетку. Прямо над чертовой ножевой раной. Я хватаюсь за бок и шлепаюсь на пол, чтобы не упасть на лицо. Бриа вскакивает на ноги и бросается в другую комнату.

— Черт, — выдыхаю я. Она выбила из меня всю дурь. Поднявшись на ноги, я срываю испорченную повязку и