Джессика Соренсен - Случайная встреча Кэлли и Кайдена (др. перевод) (ЛП)

Странно, почему же никто не интересовался нашими травмами? Наверно, потому что мы все время занимались спортом. Как только мы достигли нужного возраста, родители отдали нас в футбол, бейсбол для детей, а когда мы стали постарше — в баскетбол и американский футбол. Поэтому мама с радостью пользовалась этими удачными отговорками.

Когда я подрос, и мой мозг смог все осознать, несколько раз я думал о том, чтобы кому-нибудь рассказать, но страх и смущение останавливали меня. И вдобавок в раннем возрасте я закрылся. В конце концов, боль — это всего лишь боль. Это самое простое в жизни. А вот все остальное: счастье, смех, любовь, — чертовски сложная штука.

Кэлли

— Я нервничаю из-за встречи с Кайденом, — признаюсь я Сету, когда мы идем к моей комнате. Сегодня утром у нас нет лекций, поэтому мы решили сходить позавтракать, только я и он, чтобы можно было поговорить.

К счастью, шарфа на ручке двери нет, и когда я открываю дверь, то и Виолетты — тоже нет в комнате. Хотя она и оставила после себя разбросанные повсюду банки из-под содовой, а на столе лежит противный на вид сэндвич.

— Можно мне внести предложение? — спрашивает Сет, окидывая взглядом неубранную постель Виолетты. — Пожалуйста, побрызгай везде дезинфицирующим средством.

— Предложение принято. — Я достаю из комода клетчатую рубашку и джинсы. — Ты не мог бы выйти, чтобы я переоделась?

Кивая, он выходит за дверь.

— Поторопись, я умираю от голода.

Когда он закрывает дверь, я снимаю с себя рубашку, которая пахнет сахарной ватой и сигаретным дымом. Я вдыхаю аромат, вспоминая ощущения, когда Кайден целовал меня, потом бросаю рубашку на кровать и просовываю руки в рукава клетчатой рубашки. Я надеваю джинсы и расческой поднимаю волосы, но останавливаюсь, задумавшись о страхах и том, что сегодня утром говорил мне Сет: послать их к чертям.

После случившегося вчера ночью перед тем, как вернуться в комнату Сета и снова лечь в постель, я пообещала себе, что этого больше не произойдет. И проснувшись утром, я чувствовала себя лучше.

Я стянула резинку и распустила волосы по плечам.

— Ты можешь это сделать, — пробормотала я, беря сумку. — Ты же целовалась с парнем, в конце концов.

Я выхожу за дверь с улыбкой на лице, но мое счастье испаряется, когда я вижу Сета, разговаривающего с Люком, и ни один из них радостным не выглядит. На Люке черные джинсы и черная облегающая футболка. Слишком много черного, но ему идет.

Когда Сет ловит мой взгляд, на его лице читается сострадание и жалость.

Нахмурив брови, я шагаю к ним.

— Что случилось?

У Люка виноватое лицо, когда он поворачивается.

— Привет, Кэлли, как дела?

Я вожусь с прядями волос, убирая их за ухо.

— Ничего особенного. Мы с Сетом собираемся позавтракать.

— Ага, мы как раз об этом только что говорили. — Люк пятится по коридору, будто ему отчаянно хочется сбежать от меня. — Я спрашивал у Сета, можно ли позаимствовать у него машину, но я тогда попрошу у кого-нибудь другого.

— Зачем? А где твой грузовик? — спрашиваю я, и его плечи напрягаются, когда он замирает посреди коридора.

— На нем Кайден куда-то уехал. — Он машет мне, затем разворачивается на каблуках и торопливо удаляется. — Пересечемся с вами позже. — Он исчезает между группой чирлидерш, одетых в свою форму.

Сбитая с толку я поворачиваюсь к Сету.

— Что это сейчас было?

Он задумчиво смотрит на меня, потом вздыхает и берет меня под руку.

— Нам нужно поговорить.

Мы выходим на свежий осенний воздух, над нашими головами расстилается пасмурное небо. Нас окружает оживленный двор кампуса, желтые и оранжевые листья разбросаны на засыхающей траве.

— Ты мне расскажешь, почему смотришь на меня так, словно хочешь сказать, что у меня умерла собака? — интересуюсь я, когда мы спускаемся с тротуара и идем по асфальту парковки.

Он смотрит влево, потом вправо, и мы торопливо подходим к его машине.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, но я не знаю, как ты это воспримешь. — Он выпускает мою руку, и мы идем к противоположным сторонам машины.

Мы садимся внутрь и захлопываем двери, он поворачивает ключ зажигания и замирает, пролистывая свой плейлист на айподе.

— Кайден взял у Люка грузовик. — Включается песня, и Сет ставит айпод обратно на подставку на приборной панели. — Чтобы вернуться домой на несколько дней.

Я пристегиваю ремень безопасности.

— Ясно, а почему ты так странно себя ведешь?

Он сдвигает рычаг переключения на задний ход и, оглядываясь через плечо, задом выезжает с парковки.

— Ну, потому что он ничего тебе не сказал. — Он выправляет руль и выводит машину на дорогу. — Погоди. Или все-таки сказал?

— Нет, а должен? Мы едва знакомы.

— Кэлли, прошлым вечером ты с ним целовалась и позволила ему потрогать свои сиськи.

— Эй, я рассказала это тебе по секрету.

Он отрывает пальцы от руля.

— Расслабься, я лишь обращаю внимание на то, что это большой шаг для тебя — важный шаг. Ты бы не стала этого делать с любым парнем.

— Мне нравится Кайден, — признаюсь я. — Но это не значит, что он должен рассказывать мне обо всем, что делает. Я не его девушка.

— И что? — Сет делает музыку тише. — Он должен был хоть что-то сказать, прежде чем уезжать. Он знал, что, возможно, ты захочешь его увидеть. Тебе известен его самый мрачный секрет, Кэлли, а это самая большая трудность для того, чтобы узнать кого-то.

Он цитирует свой курс Психологии 101, поэтому я складываю руки на груди и гляжу в окно, где листья кружат по улице и опускаются в сточную канаву.

***

В тот же день, вернувшись в свою комнату, я сажусь и пишу, пока у меня не начинает болеть рука: мне нужно все это выплеснуть, но я могу рассказать об этом только пустому листу бумаги. Когда пишешь, нет ни обвинений, ни осуждения, ни стыда, только свобода. В то мгновение, когда ручка касается бумаги, я жива.

День, который я изменила, - словно шрам. Эти воспоминания там, у меня в голове, — то, что я буду помнить всегда и никогда не смогу стереть. С моего дня рождения прошла неделя. Я заперлась в ванной и целую вечность смотрела на себя в зеркало. Мне нравилось, как я выглядела, моя длина волос, которые идеально подходили для косичек. Для своего возраста я всегда была миниатюрной, но мне вдруг захотелось стать еще меньше — невидимой. Мне больше не хотелось существовать.

Я достала из ящика ножницы и, даже не задумываясь, начала кромсать свои длинные каштановые волосы. Я не старалась, чтобы стрижка выглядела опрятно, я просто резала, порой даже закрывала глаза, позволяя, как это было в моей жизни, править судьбе.