Рада Мурашко - Не чужие люди

Единственное, чего она ни в коем случае не станет делать — это цеплять на себя одно из тех ужасающих белых платьев, в которых обычно щеголяют невесты и которые почему-то всегда невыносимо похожи одно на другое, как бы ни изощрялись дизайнеры. И почему принято считать, что все невесты поголовно мечтают именно о таком платье?

Возможно, она не права, но это ничего не меняет. Раз уж свадьбу принято считать исключительным событием, то все в этот день будет так, как ей хочется! И ресторан… Ресторан — это мало! Они снимут какой-нибудь загородный отель, чтобы было где разместить гостей, и загуляют от души, с фейерверками, эстрадными звездами и прочими дорогими развлечениями.

Валерия глянула в зеркало и невольно усмехнулась. Оно отражало кого-то счастливого, верящего в сказку и готового легкомысленно забыть обо всех проблемах.

— Ты, однако, разошлась, — вслух сказала Валерия, покачала головой, внимательно наблюдая за своим двойником. — Давай держать себя в руках.

Двойник ответил серьезным взглядом, видимо, осознав всю сложность подобной задачи.

Младенец не хотел отпускать. Он цеплялся за ее ладонь, воротник, волосы с непонятно откуда взявшейся силой, и ей приходилось отрывать его с собственной кожей и ногтями.

— Чего же ты хочешь?! Ну чего же ты хочешь?! — орала она вслух, громко, совершенно не опасаясь, что где-то неподалеку могут быть люди. — Я все равно тебя здесь оставлю, да отцепись же от меня наконец-то!

Младенец смеялся, агукал и продолжал цепко хватать.

— Уйди! — она наконец вырвалась, отбежала, пятясь, но не в силах оторвать взгляд от радостного детского лица.

Ребенок продолжал улыбаться и протягивать к ней руки. Валерия отвернулась, побежала прочь, подальше, но через пару шагов остановилась оглядываясь. Вместо младенца на мокрых опавших листьях лежал плюшевый медвежонок, так же улыбаясь и вытянув вперед короткие игрушечные лапы…

Валерия резко села, поспешно захлопнула рот ладонью, мешая готовому сорваться воплю.

— Ты чего? — Игнат приподнялся на локте, сонно жмурясь. — Лер, что случилось?

— Я боюсь, — она потянула одеяло до подбородка, будто всерьез надеясь спрятаться под ним от чего-то ужасного. — Я боюсь!

— Что случилось? — беспомощно повторил Игнат, включая настольную лампу. — Лера…

— Ничего, — она глубоко вздохнула, оглянулась уже с узнаванием, потянулась к стоявшей у кровати бутылке с питьевой водой. — Кошмар…

Ни за что и никогда она не озвучит вслух то, что только что увидела… Там, во сне, она бросала его, оставляла своего беспомощного новорожденного ребенка в каком-то лесу, убегала, еле вырвавшись из крепких маленьких рук, а он вдруг превращался в безобидного симпатичного медвежонка и продолжал смеяться, оставаясь с ней навсегда… И это было как-то ну уж слишком… страшно, живо и жутко реалистично, чтобы можно было рассказать кому-нибудь об этом.

Валерия осторожно легла, перевела дыхание. Все хорошо…

— Все хорошо. Не волнуйся.

Игнат замер, хмурясь и изучающе вглядываясь в нервно скривившееся, перекошенное лицо, покачал головой, прекрасно зная, что переспрашивать или успокаивать бессмысленно, раз уж Лера решила молчать.

— Свет оставить?

Валерия благодарно кивнула, улыбнулась, снова становясь похожей на себя.

Она даже не пыталась больше уснуть. Лежала, стараясь не шевелиться и прислушиваясь к слишком ровному дыханию замершего рядом Игната. Тоже не спит, понимала Лера. И тоже старается, чтобы она этого не заметила. Конечно, это их притворство глупо и уж точно никому не нужно, но если сейчас выдать себя, то придется о чем-то разговаривать или, что еще хуже, пытаться угадать мысли, успокаивающе улыбаясь друг другу…

Сон никак не шел из головы, заставляя таращиться в потолок из-под полуприкрытых век. Конечно, он не может ничего значить, просто сказалось напряжение, нервы на пределе — и вот. Но — Валерия вдруг точно поняла — она на самом деле до сих пор связывает все случившееся с брошенным когда-то ребенком. Нет, конечно, сам Павел здесь ни при чем, просто кто-то смог о нем узнать. Потому и медведи. Игрушка — детство — ребенок. Естественная ассоциативная цепочка.

Только от этой естественности не становится понятней, кто мог такое затеять. Кто мог узнать? Валерия вдруг вспомнила бирку из роддома, которая столько лет пролежала за фотографией. Кто-нибудь мог наткнуться. Да, вполне. Если искать специально, никогда не найдешь, а так, по закону подлости… Но в ее спальне мог без ее ведома хозяйничать только один человек… Ну два. Да, два… В последнее время…

Валерия повертелась в кровати, села, обхватив руками колени. Маленькая клеенчатая бирка, ее закрытая от посторонних квартира, слишком маловероятное, книжное предположение Сташевского об игроке и собственные попытки нарисовать портрет мистификатора — все вдруг соотнеслось, сложилось, соединилось и развернуло перед ней ошеломляющую, невероятную картину.

Мозг усиленно заработал, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы можно было сказать: «Чушь, придумается же такое!» — и с облегчением отмахнуться от все больше захватывающего сознание наваждения.

Зацепка, однако, не находилась…

Она решительно встала, потянулась за халатом. Если остаться лежать так до утра — без сна и с непрерывающимся потоком ненужных догадок и воспоминаний, каждое из которых все больше и больше убеждало ее в собственной правоте — можно сойти с ума.

— Ты куда? — вымученно вздохнул Игнат, тоже, видимо, отсчитывая секунды до утра.

— На кухню, — бросила Валерия. — Спи.

Чайная ложечка вызывающе позвякивала о стенки кружки. Позвякивала и, кажется, совсем не собиралась прекращать это занятие. Почему-то раньше ее это не раздражало… Валерия стиснула зубы, попыталась равнодушно глотнуть чая…

— Нет, ну сколько можно?! — терпение закончилось раньше, чем она смогла собраться с силами и снова себя контролировать. — Хватит уже, а?!

— Извини, — Игнат с удивлением, будто недоумевая, как та очутилась в его руках, глянул на ложку и бесшумно опустил ее на стол.

— Ничего, — переводя дыхание, отозвалась Лера. — Ночь дурацкая… Снилось черт знает что, теперь спать хочется…

— Оставайся дома, — предложил он. — День как-нибудь без тебя пройдет.

— Нет, — мрачно усмехнувшись, протянула Валерия. — У меня, кажется, на сегодня образовались большие планы.

— Лера, что случилось?

Что случилось?! Валерия снова хмыкнула. Кажется, это становится вопросом года. Бессмысленным, надо сказать, вопросом. Безнадежным и риторическим. И абсолютно ненужным. Можно подумать, она бы сама не рассказала, что случилось, если бы ей этого хотелось!