На тысячи осколков - Елена Сокол

– Прости, мне уже пора, – бросила я, пробираясь через толпу гостей, каждый из которых хотел прикоснуться ко мне и что-то сказать. – Увидимся завтра!

– Ладно, – растерянно ответила она.

Я почти бежала к выходу, как вдруг резко замерла, заметив кое-что на одной из стен кафе. Это была стена со снимками в рамках. На одних была запечатлена Моник с гостями, на прочих – обер-бургомистр, господин Халль, Йорге, хозяйка музея и другие уже знакомые мне жители. Но я застыла, разглядывая то, что заставило меня остановиться, – фотографию в центре.

Кай. Сцена. Свет выхватывает его из тьмы, окружая большим серебристым пятном. Он сидит на стуле, аккуратно приобняв гитару. Его пальцы на струнах, на лице мечтательное выражение. В этой красной клетчатой рубашке, светлых джинсах и алых кедах парень кажется непривычно взрослым. Не таким, каким я его запомнила в миг нашей встречи. Но все равно родным, близким, знакомым.

Как он мог так со мной поступить? Разве данное обещание ничего для него не значило? Разве я ничего не значила?

Толкнув дверь, я выбежала на улицу. Вечерний воздух был наполнен запахом талого снега. Ветер разносил его по округе, извещая горожан о скором приходе весны. Мне было плевать на весну, мне просто хотелось понимать, что происходит. Зачем Вселенная смеется надо мной? Зачем сводит людей самым невозможным образом из всех, что можно придумать, а потом так жестоко разводит?

В прихожей меня ждала записка от мамы: господин Халль пригласил ее на ужин, она вернется в одиннадцать. Это хорошо. У меня будет полчаса, в течение которых моих рыданий никто не услышит. Я взлетела по лестнице, ворвалась в свою комнату, захлопнула дверь и сползла по ней на пол. Слезы словно только и ждали этого момента – беспрепятственно сорвались с век и полились по щекам.

Даже сквозь пелену на глазах я видела, что он в сети.

Почему ты не хочешь разговаривать? Что случилось?

Как твое выступление?

Хочу услышать твою песню.

Кай

13 марта

Утром голова раскалывалась, как у студента после отвязной вечеринки. В висках огромным колоколом стучали слова старухи Кристенсен: «им стыдно», «таланта у тебя нет», «ужасные звуки», «не плачь». А я не мог не плакать. Предательские слезинки бисеринками, как на морозе, собирались в уголках глаз. И опять в легких не хватало воздуха.

Идти в школу сил не было. И желания. Не хотелось никого видеть. Этот позор лучше пережить в одиночестве. Если для Дэни и Стеффана наша группа была просто временным увлечением, то для меня – смыслом. Смыслом всей моей жизни! И оказывается, я ошибался, как последний наивный дурак…

Почему я так близко к сердцу принял слова этой ужасной старухи? Она же постоянно всем говорит гадости! Родителям – про загрязнение воздуха от двух машин, соседям – про забор, мне – про шум и громкость музыки в гараже. В ней же нет ничего светлого, кроме белой кошки и шубы. Эта женщина – тьма, которая поглощает все на своем пути. Она всегда и всем говорила гадости, но почему же именно эти ее слова меня так задели?

Потому что я знаю: это правда. И всегда знал. Но не хотел верить.

– Бёрге, гулять пойдем?

Но вместо радостного виляния хвостом тот прикрыл лапами нос. Что ж, даже моя собака считает меня ничтожеством.

Я с большим трудом заставил себя одеться, взял недовольного Бёрге и спустился вниз, где радостная мама, напевая, готовила завтрак.

– Я уже собиралась заказывать оркестр, – сказала мама, когда я появился на кухне. – Быстро завтракаем, и в школу.

Странно, что мама не задает вопросов про мой вчерашний побег. Интересно, что наплели ей Стеффан с Дэни?

– Как вчерашнее свидание? – глаза у мамы заблестели, как у кота, который увидел молоко. Так вот что я вчера делал. Нужно выкручиваться.

– Эм-м, нормально, – ответил я неопределенно. – Я не очень хорошо себя чувствую, останусь дома?

– Ого! – Мама потрогала мой лоб. – Температуры нет, но глаза красные. Оставайся.

– Мам… – Пока я одевался, решил задать самый страшный вопрос: – Как мы вчера выступили?

Мама опешила и перестала намазывать джем на хлеб.

– Мне очень понравилось! Очень люблю эту песню «Аббы». Я даже танцевала, видел?

Ей понравилась песня «Аббы»… А я? А я?!

Я кивнул ей, Бёрге вильнул хвостом, и мы выскочили на улицу. Меня тянуло к снеговику, чтобы убедиться, что вчера у меня случилась истерика. Настоящая.

А вот и он – символ моей сломанной мечты и отсутствия таланта. Я сел к разбросанным остаткам и попытался слепить его заново. Ничего не получалось. Я даже снеговика слепить не могу! Какая уж тут музыка?

* * *

Я листал сообщения от Герды, сидя на полу. Одно за другим. Не мог ей ответить. Этой девчонке нужен кто-то другой. Тот, который сможет сдержать свои слова. Кто подарит ей настоящую песню. Им не могу быть я. Неудачники не заслуживают любви.

Настойчивый стук в дверь выдернул меня из раздумий, как одинокий рыбак выдергивает ветку, которая запуталась в леске, – неприятно, резко и с сожалением.

– Чувак! Открывай! Мы знаем, что ты дома. – Голос Дэни был настойчив. – Не заставляй меня лезть в открытое окно! Я видел на кухне…

А он на это способен. Не дам ему возможность почувствовать себя героем, который спасает несчастную принцессу из башни.

– Я заболел, – открыв дверь, сразу предупредил друзей.

На пороге стояли Дэни и Стеффан. Последний держал мою гитару.

– Ничего не забыл? – он потряс инструментом в воздухе.

– Спасибо, – я взял гитару в руки, понимая, что не достоин ее.

– Расскажешь, что случилось? – Дэни внимательно всматривался в мое лицо.

Под их напором устоять было невозможно: достанут из-под земли. Мне ничего не оставалось, пришлось впустить друзей в дом.

Мы сели на диван в гостиной. Повисла тишина. Мне так стыдно было смотреть им в глаза. Я чувствовал, что подвел их.

– Как вам наш концерт? – на правах хозяина дома я заговорил первым.

– Слушай, ну, норм, – ответил Дэни, немного растягивая гласные. – Под «Аббу» народ вообще отрывался.

Чертова «Абба»! Не могу больше слышать о них!

– А я? – вопрос я адресовал Стеффану. Тот не умеет врать.

– Да тоже норм! Ты чего? – Стеффан раскраснелся.

Врет? Или не умеет делать комплименты?

Друзья переглянулись друг с другом. Значит, не врет. Мой потолок – выступать с каверами «Аббы». Прекрасная судьба. Надо