Салочки с генеральным - Ярослава Бекетова

остановил. К сожалению, в этом возрасте они поступают так из-за безответной любви. Жаль. Очень жаль. Эта девочка была мне дорога.

— Дорога, говоришь… — оскалился посетитель. — В таких, как ты, нет жалости.

Алла Альбертовна нахмурилась, скосив взгляд на рукоятку пистолета, выглядывающую из-за пазухи бородача.

— У меня не было выхода.

— Не важно! Часть сделки ты провалила, Алла, — заключил визитёр, поглаживая густую бороду и смотря на женщину свысока, — тем крупно подставив меня. Может отправить в турецкий бордель и твою дочь? Что скажешь? Кажется, возраст у неё подходящий.

— Прости, Надир! Я правда сделала всё, что могла. Девочки высший сорт. Возраст и внешность соответствуют критериям. Они чистые. Без вредных привычек, из полных семей. Воспитанные, умненькие, — скороговоркой выдала директор школы и, испуганно сгорбившись, сжалась в мягком кресле. — Одну я закрою в подсобке на втором этаже утром, другую под лестницей в правом крыле ближе к вашему приходу. Ключ передам Умару.

— Сколько запасных выходов?

— Запасной только один.

— Разве не два? — удивился черноглазый.

— Выйти можно только через центральную дверь или чёрный ход возле лестницы. Ещё один — у противоположной лестницы — заложили кирпичами. Там теперь бутафорская дверь. Раньше можно было оттуда попасть в парк, но после инспекции…

— Шайтан! — эмоционально выругался мужчина. — Подвал?

— Подвала нет.

Сердце Аллы Альбертовны разрываюсь от переживания за единственную дочь и поступка, на который она вынуждена была пойти ради неё.

— Я сделала всё, что могла, Надир. Вы поможете Анечке?

Посетитель кажется был погружен в свои мысли, поэтому ответил не сразу.

— Ты узнаешь о её состоянии только после завершения дела.

— А как же операция? Надир, позвольте мне поговорить с дочерью! — директор сложила руки, как перед иконой, умоляя мужчину сжалиться. — Твои люди заберут девчонок. Всё пройдет как запланировали. Без срыва. Но до этого дня ещё есть время, а операция моей дочери нужна сейчас!

Он мерзко ухмыльнулся, вытащив из кармана боевые припасы.

— Видимо тебя не во всё посвятили. Эти девки лишь приятный бонус. Есть и более важное дело. — На стол начальницы опустились две гранаты. — Если что-то пойдёт не по плану, ты знаешь как нужно поступить.

Директор округлила глаза, впервые увидев "лимонки".

— Или твоя дочь будет товаром вместе с другими.

— Хорошо, хорошо! Я поняла.

— Договор: пять смазливых девок от тринадцати до пятнадцати лет, — напомнил мужчина. — Они должны быть в отдельных комнатах до того, как начнется основное действие.

— Что ещё вы запланировали?

— Лучше подумай, где найти недостающий товар. Или готовься отдать душу своему Богу.

Свекровь кошку бьет, а невестке наветки дает

Крепко цепляюсь за мощную спину Марка.

На вдох — спокойствие.

На выдох — расслабление.

Мускулистая грудь ритмично вздымается и опадает под моей мокрой от слез щекой.

Сейчас мне хорошо как никогда. Такое состояние — редкость для моей души. Его можно сравнить разве что с глубокой медитацией. И боюсь, что долго оно не продлится.

Громко цокая каблуками Вера Павловна нарушает тишину гостиной.

— Что ж, хорошо то, что хорошо кончается, — многозначительно заявляет женщина, придирчиво сканируя наш дуэт, — но придётся ненадолго прерваться. Марк, тебя отец зовет.

— Зачем? — интересуется босс, медленно поглаживая теплой ладонью мою спину.

— Спросишь об этом у него, — саркастично ухмыляется Вера Ризван и в ту же секунду переключается на меня. — Пойдём, доченька. Я покажу тебе дом.

Доченька? Как это…

— Кира пойдёт к отцу со мной, — уверенно заявляет Марк, мягко переплетая мои пальцы со своими.

Сердито выдохнув, женщина ловко меняет тактику:

— Кира, вам нравится Айвазовский?

В изумлении наблюдаю, как Вера Павловна приближается, твёрдо кладёт тонкую кисть на мой локоть, крепко обхватывает и дёргает на себя, отрывая от тёплого тела директора.

Э-э… Вот это захват! Не женщина, а удав.

— Мама… — сквозь зубы шипит босс, — никаких игр!

Поворачиваюсь к Марку и ободряюще улыбаюсь. Он должен понять, что я не вижу в его матери врага.

Нельзя допустить, чтобы мужчина вышел из себя, ненароком обидев мать.

— В моем кабинете есть оригинал, написанный этим художником, — тоном искусительницы продолжает Вера Ризван, рассчитывая на полную капитуляцию.

— Правда? — кажется мои глаза и правда начинают светиться от любопытства.

Марк продолжает прожигать наши спины злым взором, явно ожидая от матери подлянку.

— Всё в порядке, — одними губами произношу эти слова для него.

— Десять минут! Не больше, мама, — категорично заявляет, дав понять, что не настроен шутить. — Мы с отцом решим несколько вопросов, пока Кира пытается отыскать Айвазовского на стенах вашего склеп… — Мои глаза расширяются от грядущей беды, но Марк вовремя исправляется: — замка. На этом встречу можно считать завершённой. — Марк смягчает мимику, когда обращается ко мне: — Десять минут и едем домой, хорошо, родная?

Удовлетворённо киваю. Взгляд Марка топит меня своей нежностью. Хочется остановиться, застыть в этом моменте навсегда. Наверное это странно для меня. Не знаю. Не хочу сейчас об этом думать. Не успеваю опомниться, как меня уже волокут вверх по лестнице:

— Знаете, Кира, что Айвазовский считается не только маринистом, но и мастером зимнего пейзажа? — Вера Павловна словно демонесса продолжает свой искушающий монолог.

— Кира! — вдруг тревожно окликает меня Марк. — Я приду за тобой.

Он боится, что захочу здесь остаться? Из-за Айвазовского?

Даже дом восковых фигур покажется более комфортабельным для психики, чем это место.

Действительно, как чуть было не сказал босс — склеп.

* * *

Оказавшись в комнате Веры Ризван, восхищённо осматриваю холсты известных художников, среди которых замечаю "Зимний пейзаж" Ивана Константиновича Айвазовского.

Прилипаю к полу. Не дышу. Долго не могу оторвать глаз, чувствуя "оглушающую тишину полотна".

В этой картине художник использовал оттенки белого, голубого, чёрного, умело сочетая их.

Как прекрасно!

Я покорена.

Вера Павловна тихо жужжит над ухом, назойливо вмешиваясь в тонкую молекулярную кухню моей души:

— Боюсь назвать вам цену, которую заплатил муж, выкупив её на аукционе в Лондоне.

Киваю. Цена меня мало волнует. Эта картина по истине бесценна и никакие деньги её не стоят.

Что-то звякает, заставляя меня дернуться от звука.

По комнате проплывает запах алкоголя, когда женщина деловито разливает в пару хрустальных стаканов виски.

— Я была плохой матерью для своего сына, — обречённо произносит Вера Ризван. — Всё рвалась на свободу, словно птица, которую заперли в клетке.

Держит руку вытянутой, предлагая мне выпивку.

Покорно принимаю наполненный тумблер, но пить не собираюсь.

Весело фыркнув, мать моего босса решает продолжить:

— Григорий буквально душил меня своей заботой и любовью. — Женщина делает большой глоток виски и даже не морщится от его крепости. — Наши отношения начались с потрясающего секса.

Я мгновенно покрываюсь краской.