Пять мгновений любви - Мария Савельева

— … Роза Эдуардовна, — эхом откликнулась Яра. — Простите за беспокойство, просто произошло недоразумение, и я не смогла попасть домой, а Юра мне помог. Я рада знакомству и вот блинчики напекла, — улыбнулась она, теребя край рукава толстовки от такого пристального внимания к своей персоне.

— И я рада. А еще я очень голодная, — в уголках ее глаз появились лучистые морщинки, что могло лишь означать одобрение. — Сейчас переоденусь и приду.

Юра поставил чайник, и они молча посмотрели друг на друга под шум нагреваемой воды. Оба не знали, как себя вести после произошедшего, оба снова тянулись друг к другу, а неловкость, что образовалась между ними, тяготила.

— Садись, я чай налью, — наконец он прервал их немой диалог, так ни до чего и не договорившись.

Роза Эдуардовна вернулась к ним в домашнем костюме, состоящем из голубой рубашки и широких брюк, что ей очень шло. А еще Яра отметила, что она сразу помолодела и посветлела, но что сказалось на такой разительной перемене, понять не могла. Она начала что-то весело рассказывать, разряжая обстановку, хвалить блины и даже попросила Ярославу написать рецепт в ее “кулинарной книге” — обычной тетрадке с собакой на обложке и пятнами от жира. Было видно, что в ней хранятся целые сокровища, которые она накапливала весь свой сознательный возраст.

Так они перешли на обсуждение разных блюд. Яра с удовольствием делилась тем, каким бы рецептам хотела научиться, ведь, к своему стыду, умела готовить только блинчики и вафли, остальное у нее редко получалось. Роза Эдуардовна зачитывала свои записи в тетради, мило улыбалась и довольно покачивала ножкой под столом.

Юра все это время молчал и иногда удивленно поднимал брови, забывая о боли, которая раз за разом заставляла его хмуриться.

Ярослава пошла в ванную, чтобы помыть руки от жирной выпечки, немного постояла, разглядывая себя в зеркало. Без привычного макияжа казалась себе еще младше, так ей нельзя было дать больше пятнадцати. Ресницы слишком короткие, волос таких шикарных, как у Влады, нет, кожа бледная с небольшими красными пятнышками, которые без крема стали заметны.

Возвращаясь обратно, она услышала голоса, доносившиеся с кухни. Любопытство родилось раньше всех девушек на земле, поэтому было грех ему не поддаться.

— Мама, что это вообще такое? Ты сама-то знаешь, чем отличается соус бешамель от болоньезе? Да? А я вот не знаю, потому что не ел никогда, но по твоему рассказу, мы только ими и питаемся, — он старался говорить шепотом, но ворчливые интонации все-таки пересиливали.

— Мне она нравится, — еле различила она.

— Мне вас поздравить? Совет да любовь.

— Перестань ерничать, ведешь себя, как подросток. Мне нравится, что она такая простая и не старается мне понравиться.

— Зато, кажется, ты стараешься, — послышался звон собираемой посуды.

— А что в этом плохого? — дальше было неразборчиво. — Я хочу лишь одного, чтобы ты и твоя сестра были счастливы. Хочешь услышать мой материнский совет? Если она тебе нравится, не упусти ее и дров не наломай, — послышались шаги, и Ярослава юркнула в комнату Юры. Вот теперь щеки пылали так, что ими можно вместо запрещающего сигнала светофора регулировать дороги. Она приложила к ним ледяные ладони, чтобы немного остудить.

— Яра, пошли! На репетиции пора, — Юра окликнул ее в коридоре. — Савелий меня уже ждет.

— Я как раз проверяла, ничего ли я не оставила, — подала голос, оглядывая комнату грустным взглядом.

“Сердце оставила”.

Глава 10.1

Дорога их прошла в неловком молчании и перекидывании парой фраз. Юра стоял слишком близко к ней в автобусе, заботливо закрывая от злого утреннего народа, который заполнял весь общественный транспорт. Яра не смела посмотреть на него, в то время как он не сводил с нее глаз.

Проснувшись утром, почувствовав ее запах на своей подушке, а затем и аромат из кухни, он окончательно убедился в своем выборе. Было страшно, до белых пятен перед глазами, до оглушающего сердцебиения, но она нужна ему во всех планах. Оставалось лишь убедить в этом ее. Поговорить утром им не удалось, в дороге заговорить Юра не решался, потому что тогда, вероятно, до концертного зала они просто не дошли бы.

Мокрая листва чавкала под ногами, плавала в лужах, с козырьков капала вода, напоминая о затяжном ливне, который шел все эти дни.

Концертный зал встретил шумом и криками, несмотря на ранний час. К ним сразу же подлетел Герман, как всегда на энтузиазме и полон энергии. Может быть, он реально черпал ее из космоса, иначе пожизненный полный заряд его батареи сложно объяснить иначе.

— Ярослава, — поприветствовал Гера. — Выглядишь бодренько, а я думал, что наш тигр-р-р не даст тебе спать, — коротко хохотнул он.

Юра резко выдохнул и залепил ему дружеский подзатыльник.

— Да блин, интересно же, чем вы занимались!

— Магазин грабили, — соврала и глазом не моргнув. Ну хорошо. Почти сказала правду с убийственным спокойствием.

— Ха-ха, а ты — шутница, — но потом он все же заметил всю серьезность их выражений и замолчал, подозрительно разглядывая эту парочку. — Сегодня в малом зале репетируем до шести, после можем на площадку выйти, — сообщил он. — Места катастрофически не хватает. Савелий там за каждую минуту борется с Лерой, так что поспеши, а то он нас обоих съест.

Юра вздохнул, потому что их ждали два самых тяжелых бессонных дня, а Савелий становился совсем невыносимым. Он посмотрел на Яру, которая все еще почему-то топталась рядом, не спеша уходить.

— Воронцова! Я как раз тебя и ищу, — послышался оклик, и девушка, которая была хореографом юрфака, схватила ее за руку и потащила в сторону малого зала. Яра лишь напоследок оглянулась, а затем он услышал, — У нас одна из танцовщиц заболела, заменишь.

Юра даже сквозь толпу почувствовал ее страх, и у самого волнение подкралось к самому горлу, словно считывал ее эмоции, как детектор.

В малом зале было не протолкнуться — людей на один квадратный метр не сосчитать. Администраторы и руководители своих команд спорили насчет очередности, голова шла кругом, а мысли находились не здесь, а рядами выше, где сидела Ярослава и пыталась доказать той самой девушке, что не сможет выступить. Та ей не уступала и даже слушать не хотела, не понимая, как можно танцевать при коллективе или на этаже и не бояться, а на сцене испугаться. А он понимал.

Первые его игры на диджейской установке всегда заканчивались провалом из-за дрожащих рук. Не упасть духом позволяла лишь любовь к этому делу. А на первом курсе перед выступлением, где у него