Вероника Кузнецова - Горбун

— А как он на меня смотрел?

— Как кот, — торжественно объявила Ира.

— А мне показалось, как баран. Что дальше?

— Тебе идёт роль хозяйки. Ты так мягко предлагаешь выпить кофе, что отказаться невозможно. Надо будет пригласить его на щи.

— Ты сумеешь их так приготовить, чтобы было вкусно? — спросила я.

— М-м-м… А ты?

— Я обязательно впихну что-нибудь лишнее. Помню, что там мало компонентов, поэтому нужна строгая пропорция, а то в рот не возьмёшь. В классических щах должна быть картошка?

— Сейчас принесу книгу, — сказала Ира.

Мы обнаружили великое множество разновидностей щей и совсем было приуныли, но я нашла замечательный выход.

— Пусть Нонка приготовит, — догадалась я. — В крайнем случае, тень не упадёт ни на тебя, ни на меня, что нам и нужно.

— Правильно, — обрадовалась Ира. — Она считается хорошей хозяйкой, пусть она и отдувается. Ты не возражаешь, если я уйду?

— Как я могу возражать?

— Я имею в виду, не боишься ли ты ночевать одна.

— Не боюсь, — грустно сказала я. — Куда-нибудь уезжаешь с Ларсом?

— Нет, не с Ларсом.

— Уходишь к тому человеку? — догадалась я. — Правильно, всё-таки у него убили дочь. Может, хоть немного отвлечётся.

— Нет, с ним уже покончено. Я давно подозревала, что будущего у нас не будет. Есть у меня на примете один старичок… Крепкий ещё старичок, не подумай, что я хочу получить наследство. Я думаю, он будет благодарен мне за то, что я погублю ради него свою молодую жизнь, и будет меня на руках носить. Как мой план?

— Ничего. Только не нарвись на сквалыгу.

Мне вовсе не хотелось думать об Ириных любовниках! Пусть у неё их целая сотня, но ко мне это отношения не имело.

— Так я пойду, да, Жанночка? Если Ларс позвонит, скажи, что я задержалась в гостях. Покрась к завтрашнему дню ногти!

Когда Ира ушла, я спохватилась, что не рассказала ей о старушке, переночевавшей у нас, но было уже поздно и пришлось отложить разговор до следующего раза.

Я тоже не стала сидеть дома и несколько часов провела в Копенгагене.

Когда я вернулась, то, к стыду своему, обнаружила, что опять забыла запереть дверь. На этот раз винить было некого, так что чувство удивления, неловкости и стыда, которое сразу поднялось во мне, способствовало возвращению всех прежних забот. Однако главное место в моих раздумьях занял горбун, не только не заехавший к нам, а к его визитам я уже успела привыкнуть, но даже не позвонивший. Оставалась надежда, что он звонил в то время, когда в доме никого не было, но тогда он должен позвонить позже. Чтобы не бегать к телефону, я перенесла его в гостиную и поставила на стол, но аппарат упорно молчал.

Не собираясь терять время в ожидании, пока кто-нибудь вспомнит о моём существовании, я решила выпить чай с пирожным. Сегодня мы с Ирой и полицейским хорошо потрудились над пирожными, которые принёс нам в подарок Дружинин, а позже мы с ней вдвоём доели почти все оставшиеся пирожные, но одно из них, посыпанное тёртым шоколадом и грецким орехом, с лимонными дольками сверху осталось мне на ужин. Вообще-то я предпочитала пирожные со светлым кремом и белым тестом, но Ира, большая любительница шоколадных пирожных, на этот раз почему-то выбирала такие же, какие ела я. Может быть, причина крылась во внешнем виде оставшегося пирожного: оно было немного помято, а шоколадная крошка осела на лимонных дольках. Мы даже не стали выкладывать его на общее блюдо и подавать к столу, но мне-то быть привередливой не приходилось, и я предвкушала, как буду его есть.

Я уже достаточно поела пирожных в прекрасной Дании, чтобы не набрасываться на них, как из голодной деревни, а поедать их чинно, запивая чаем или кофе.

— Кипи, не испытывай моего терпения, — обратилась я к медлительному чайнику, но в это время зазвонил телефон.

Я резво подбежала к аппарату.

— Алло.

— Это вы, Жанна? Добрый вечер. Я вам не помешал?

— Нет, что вы, Ларс. Добрый вечер.

— Всё в порядке? Ничего нового?

— Всё в порядке. Ничего нового, — подтвердила я.

— Что вы делаете?

— Собираюсь пить чай. С пирожным, — честно призналась я.

— Очень хорошо. Не буду вам мешать. Я, пожалуй, тоже выпью чай, если Нонна составит мне компанию. Если что-нибудь будет нужно, звоните, не стесняйтесь.

— Спасибо, Ларс. До свидания.

Я положила трубку и в раздумье посмотрела на телефон. В молчании горбуна было что-то очень неприятное и тревожное. Видно, я крепко его обидела, если он не подаёт о себе вестей целый день. А может, мне самой ему позвонить? Он сухо спросит, что мне от него понадобилось… Нет, от Дружинина грубости ждать не надо. Может, смысл вопроса будет именно таким, но прозвучит он безукоризненно вежливо. Я отвечу, что хотела узнать, не слышно ли чего о Мартине. И куда мог пропасть этот нелепый датчанин?

Я набрала номер, который как-то оставил Дружинин, и после непродолжительного молчания в трубке раздался знакомый голос. Я стремительно нажала на кнопку, поняв, что веду себя, как ненормальная. Зачем мне потребовалось звонить этому человеку? Он, видите ли, обиделся на меня из-за рисунка! Сам же просил его нарисовать, а если не знал, какая у него внешность, то пусть теперь любуется. Знания тоже чего-то стоят. Вот и сразу видно, что он не чистокровный русский. У русских сейчас столько проблем, что им не до тонких переживаний, а тем более — не до своей внешности. Вот я, например, не собираюсь страдать из-за того, что ношу очки и у меня не греческий нос. Идя на кухню, я всё-таки заглянула в зеркало и с сожалением убедилась, что от совершенства мой нос по-прежнему очень далёк. И вообще в эту минуту я показалась себе такой некрасивой и невзрачной, что у меня испортилось настроение, а это не могло не отразиться на моём мысленном обращении к горбуну, на которого я перенесла раздражение из-за своих глупых переживаний. Подумаешь, обидчивая институтка! Вот я бы не стала обижаться на художника, который изобразит мои недостатки. Что есть, то есть, от этого никуда не денешься и приходится примиряться с любой внешностью, если изменить её нельзя. А я-то расстраиваюсь из-за его причуд и чуть совсем не опозорилась, позвонив ему. Хорошо, что хватило ума не заговорить. И вообще непонятно, что заставляет меня помнить о нём. Не иначе, как имя.

— Леонид Николаевич, — произнесла я негромко, вслушиваясь в свой голос. — Лёня.

Как же обидно называть этим именем горбатого урода, хотя, надо признаться, к нему оно подходит больше, чем к моему сотруднику, который не был уродом, но зато был непревзойдённым дураком.

Я подошла к чайнику и, пока заваривался чай, хотела откусить крошечный кусочек пирожного. Я уже поднесла его ко рту, то тут зазвонил телефон, и мне пришлось положить пирожное обратно на тарелку и бежать к аппарату.