Измена. Мое сердце - лёд (СИ) - Лена Тэсс

Сбрасываю с себя морок, мотнув головой.

- Я просто хотела спросить, не разговаривал ли ты с Мишей после тренировки?

Несколько секунд тишины.

- Да, было дело. - Голос неожиданно напряженный и странный. - Что-то случилось?

- Наверно нет. Просто он не упоминал, не собирается ли куда-нибудь пойти вечером? - аккуратно уточняю, потому что первая установка тренера перед важной игрой - это отдых, а значит мой сын давно должен быть дома и в идеале уже спать.

Слышу, что Ренат совершенно проснулся и кажется даже встал на ноги, щелкнув выключателем.

- Нет, такого он мне не сообщал. Я так понимаю этого засранца еще нет дома?

- Нет, - вздыхаю. - Может он… на свидании?

- Женщина, если это так, то у меня инфаркт случится. Или я срок получу, за нанесение телесных повреждений в состоянии аффекта. Ему сейчас всю свою энергию - любую, бл*ть, энергию, надо направлять только в одно русло!

- Серьезно ударишь сына?

- Конечно нет. Но пи*ды точно дам! - отвечает совершенно серьезно и я хихикаю.

Как раз в этот момент слышу, как в двери ключ поворачивается.

- Ренат, он пришел, - выдыхаю. - Не ругайся, пожалуйста, на него завтра. Уверена, что у него была причина задержаться.

Мужчина на той стороне провода молчит.

- А у тебя?

- Что у меня?

- У тебя есть причина держать меня на расстоянии, Таня? Мы должны выяснить отношения. Я так не могу. Уже не школьник, не мальчик, понимаешь? Я определенности хочу. Тебя хочу.

И снова - его слова и то, как он все это говорит топят во мне все глыбы льда. Казалось, что после трагической смерти Степы и предательства Глеба я уже никогда и ни с кем не почувствую такое тепло.

Но мое замерзшее сердце оттаивает. И стучит так громко и так радостно.

И оно не одно.

- После игр, Ренат. Сейчас сосредоточься на финале, а потом мы обязательно поговорим.

- Хорошо. Только учти, что я запру тебя в своей квартире и не отпущу, пока не выбью всю дурь из твоей бедовой головы. Методы буду использовать разные, даже самые коварные и запрещенные.

- Жду не дождусь, - отвечаю ему. - Спокойной ночи.

- Ну, конечно, - огрызается с хрипотцой в голосе.

На пороге кухни появляется Миша. Выглядит немного виноватым, уставшим, но решительным.

- Где ты был? Я волновалась.

- Я папу навещал.

Неприятный укол обиды пронзает только что согретое Ренатом сердце. Холодок расползается оплетая его своими извилистыми нитями.

- Глеба?

- Нет. Ворошилова Степана.

* * *

Я на секунду замерла.

Страх сковал всю меня изнутри. До тех пор пока Миша не произнес имя отца, на какой-то короткий миг мне показалось, что Громов добрался до сына и теперь захочет вернуть его обратно в команду «Звезд».

Я слышала об этом.

И еще кое-что про предстоящую финальную серию. То, что не хотелось бы рассказывать игрокам, чтобы не сбить настрой и настроения в команде.

Но… к Степе.

- Правда?

Глупый вопрос. Зачем сыну врать об этом.

Миша кивнул, улыбнулся тепло и по мальчишески счастливо, опустился на табурет рядом со мной.

- Я почти его копия.

- Точно, - выдыхаю.

Хотелось потрепать его за волосы, прямо как в детстве, когда еще мальчишкой он бежал мне навстречу если я забирала его из детского сада. Он так же бежал и к Громову, кричал тогда: «Папааааа!».

А я смотрела со стороны, замерев сглатывала ком обиды за то, что все сложилось так как сложилось и благодарила Бога, что у сына есть человек, которого он мог называть отцом. Что можно было еще пожелать? Некоторые женщины жили хуже. В разы хуже. Даже с мужьями - побои, крики, скандалы, измены, финансовая зависимость, унижение и шантаж лишить родительских прав, если посмеет перечить мужу.

Это не было выдумкой или бульврарными романами, которыми были забиты все ларьки по дороге на остановку в те времена.

- Ты не злишься на меня? - спрашивает Миша.

- Разве я могу?

Сын пожимает плечами. Он растерян, как и любой ребенок, который сделал что-то за спиной родителей повинуясь только своей логике и порывам, и теперь ждет наказания.

Я не собиралась его наказывать.

- Я думал, что ты расстроишься из-за этого?

Прислушиваюсь к себе. Нет. Я не расстроена и не зла на него. Я очень рада и мне отчасти стыдно, что мы почти никогда не поднимали эту тему. Стоило? Теперь мне кажется, что да. Определенно. И сейчас я не могу вспомнить аргументов почему все сложилось иначе.

Не из-за страха потерять Глеба - нет. Не из-за того, что Громов мог бы этого не одобрить.

Я боялась, что Миша просто запутается в своих чувствах. Не хотела делать ему больно.

- Давно это происходит?

Он качает головой.

- Не очень.

Ответ короткий. Он сжимает запястья, как делает, когда нервничает. Ему хочется поделиться, и меня учили, что подростку нужно дать время - он сам выберет момент, когда будет готов высказаться, выплеснуть свои чувства. Только теперь я нетерпеливая и жадная до его эмоций.

- Расскажи мне, Миш. Пожалуйста.

И он рассказывает.

О том, как это произошло первый раз, про шесть белых хризантем и как не сразу мог правильно определить нужную дорогу к отцу. Как первый раз молча стоял несколько минут и ничего не сделал.

- Я просто положил цветы рядом оградой и ушел. Настолько было все странно, понимаешь?

Киваю, ставлю перед ним чашку с чаем и достаю из холодильника ватрушки. Разогреваю в микроволновке. Ренат бы меня сейчас точно придушил за нарушение спортивного режима ведущего игрока команды и был бы полностью оправдан спортивным трибуналом.

Ну ничего, мы ему об этом не скажем.

Миша продолжает рассказывать и я с жадностью ловлю каждое слово. Он описывает погоду, дождь, солнце или мороз. Обстоятельства, которые его подталкивали на очередную поездку и желание увидеться с отцом. Как стал делать это чаще, когда Глеб только привел его в команду, как рассказывал про свои успехи и обиды из-за того, что ему не давали играть.

Он рассказывал много.

Не помню… не могу вспомнить, чтобы сын хоть когда-то был настолько многословен.

Громов это не приветствовал - всегда говорил, что мужчина должен больше делать, чем болтать. В этом была логика, в этом наверняка заложена какая-то высшая мудрость в воспитании мальчиков. Но видимо Мише достался полный комплект.

- Мам,