Жена для генерального (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна

Я, кажется, и не дышала. Интуиция, которая мешала готовить закуски, теперь вдруг замолкла, а паника перекрыла все остальные эмоции.

Даже на экран телефона смотреть было страшно. В любой момент я могла позвонить Штерну, Марату или Бадоеву – выяснить все сразу. Но пальцы не слушались. За дорогу я дважды вынимала из кармана телефон. Дважды пыталась нажать на кнопку вызова. И промахивалась.

Зоя с переднего сиденья смотрела на меня примерно так же, как устроившийся между мной и детским автокреслом Берти. Они одинаково хмурили брови. Зоя хмыкала, пес порыкивал. И лишь водитель излучал полное хладнокровие.

Когда машина затормозила на парковке возле больницы, мне тоже остро захотелось хоть ненадолго стать хладнокровной. Вычеркнуть из головы все воспоминания о шрамах Марата и разучиться бояться.

Ради дочки, наверное, это было возможно. Рано ей еще чувствовать такой сильный страх. Но тревога, будто морскими волнами, смывала все мои мудрые порывы, толкала ватные ноги вперед и мешала думать.

До стойки регистрации я дошла чуть живая. Безумно хотелось, чтобы Зоя Фёдоровна, опередив меня и здесь, узнала про палату и про самочувствие. Но наша нянька сейчас полностью переключилась на Сашу, а пришедший со мной водитель больше напоминал манекен для спортивной одежды. Огромный, пугающий и немой.

 Ума не приложу, как произнесла бы вслух фразу: «В какой палате Марат Абашев?». Во рту внезапно все так пересохло, что язык прилип к небу.

Но говорить ничего не пришлось. Стоило опереться на стойку, открыть рот, как ответ явился сам. Хмурый, грязный и без единой дырочки в идеальном мужском теле.

– Ты?.. – Пол перед глазами качнулся, и губы сами расплылись в улыбку.

Удивленный взгляд Марата остановился на мне. Глаза вспыхнули. И с шага он мигом сорвался на бег.

– Аглая!

Он подхватил меня за секунду до феерического падения на пол. Рефлекс на больницы – обморочный – работал безотказно.

– Ты цел? Все хорошо? – под мужской крик: «Бригаду! Срочно! Женщина без сознания!» – выдавила я из себя.

– Да, я нормально. Этот урод Бадоева зацепил. Но ничего страшного. – Сильные руки распластали меня на твердой груди. Губы коснулись виска и дорожкой поцелуев стекли ко рту. – Прости, маленькая, что не сообщил. Все так быстро завертелось, что телефон в руки взять было некогда.

– Наши все живы? – От радости на глаза навернулись слезы, а из груди вырвался странный хриплый смешок.

– Наши – да, – уклончиво произнес Марат и, вместо того чтобы вечно держать меня в своих объятиях, лично переложил на холодную твердую каталку.

Не знаю, как Марату это удалось, но спустя несколько минут я уже лежала в платной палате. Как раз по соседству с палатой Бадоева, из которой почему-то доносился голос Вероники, секретарши Абашева.

Рядом со мной с тонометром в руках суетилась медсестра, с исследовательским азартом по полу ползала Саша, а в большом удобном кресле ворчала Зоя Фёдоровна.

 По-хорошему, нечего нам было делать в этой палате. В обморок я так и не упала. Чувствовала себя нормально. Но мой упрямый муж не желал слушать никаких доводов.

Не признаваясь, что же с ними случилось в квартире Шульца, он гонял в хвост и в гриву медицинский персонал и каждые пять минут уточнял, все ли со мной в порядке.

Лишь где-то через полчаса, когда Зое Фёдоровне надоели наши брачные танцы и она сама взялась за допрос моего благоверного, правда всплыла наружу.

Не было ещё случаев, чтобы Герасимов сам брался за грязную работу. Для этого у него всегда имелись специальные люди. Но для своего зама старик решил сделать исключение.

Бадоев с Маратом даже записи забрать не успели, когда начбез уловил странный звук со стороны лестничной площадки.

После этого события закрутились быстрее, чем недавно в переулке.

Будто пунктик у него был по поводу полов, Бадоев пинком затолкнул Марата под кухонный стол и приказал лежать не отсвечивая. Шульца он пристроил под барную стойку. Но, к сожалению, бывший зам Герасимова оказался не таким послушным, как Марат.

В тот момент, как старик вошел в квартиру, Шульцу вдруг понадобился лежавший на стойке телефон. Все, что успел Бадоев, – крикнуть идиоту, чтобы не дергался. Однако именно это предупреждение и сыграло с ним злую шутку.

– Но ранение точно не опасное? – Увлеченная рассказом Марата, я не замечала, как, вместо того чтобы измерять мне давление тонометром, теперь уже другая медсестра целилась ланцетом в мой палец.

– От первого выстрела спас бронежилет, а второй царапнул по плечу. – Марат рассказывал так спокойно, словно каждый день участвует в перестрелках.

– Если по плечу, значит, ваш охранник был в движении... – задумчиво дополнила Зоя. – Как я понимаю, третьего выстрела не было?

Словно вопрос вызывал физическую боль, Марат стиснул зубы и подозрительно медленно кивнул.

– И ваш Герасимов, поняв ошибку, бросился назад...

Зоя Фёдоровна будто сквозь расстояние и время видела. Сидела себе в кресле. Щурилась. И наблюдала за событиями в квартире Шульца.

– Да, он сразу побежал к лестнице, – нехотя подтвердил Марат.

– Кхм... – Глаза нашей няньки сверкнули. – Говорят, при падении с лестницы шанс убиться минимальный. Знали?

– Но ведь есть!

– Есть. При толчке.

– Ничего про толчок не знаю, наш труп справился сам.

Марат развел руками. А я даже укол в палец не почувствовала. Как сидела, открыв рот, так и продолжила сидеть.

– Не, ну это понятное дело... Наш сам, – Зоя не стала спорить. – И свидетели случайного падения, наверное, были...

– У нас целый кастинг. Столько желающих засвидетельствовать. Говорят, даже бывшая жена Герасимова ради этого с того света вернулась.

Теперь Марат уже не прятал эмоции. Я видела, как разглаживаются морщинки на моем любимом лице и напряжение сменяется усталостью.

– Значит, все?.. Совсем все?.. – Мне самой не верилось.

 Марат открыл рот, наверное, чтобы сказать «да». Зоя протянула к Абашеву руки, вероятно, чтобы обнять.

Но дверь палаты внезапно открылась, и все мы молча замерли.

– Абашева Аглая Дмитриевна? – немолодой доктор ищущим взглядом прошелся по всей нашей компании и остановился на мне.

– Да... – я рассеянно улыбнулась.

– На УЗИ! – доктор указал пальцем на коридор и сразу же пошел на выход.

– А зачем? Что-то произошло? – Марат встал между мной и доктором, словно тот собирался меня убить. – Вы можете ответить? – напирал мой побелевший внезапно муж.

Но доктор будто его и не слышал. Кивком указал в сторону Саши и, отойдя на пару метров, возмущенно произнес:

– Папаша, а как первый раз, ей-богу.  

Эпилог

Аглая.

Когда бог раздавал длинные ноги и мозги, я, вероятно, стояла за близорукостью и склерозом. Другого объяснения, как могла не заметить стрелки на чулках и забыть обручальные кольца, у меня не было.

– Слушай, может, ну их, эти чулки? – в машине, на половине пути к дворцу бракосочетаний попыталась успокоить тетка. – У тебя благодаря второй беременности грудь уже, наверное, четвертого размера. Никто ниже талии и не посмотрит.

– А ничего, что талии у меня тоже нет? – Обняв свой огромный живот, я еще раз с грустью посмотрела на чулки.

Хорошо все же, что торжественную роспись мы решили устроить в начале лета, а не зимой. Не представляю, что случилось бы, пройдись я без чулок по зимней питерской улице. Боюсь, брачную ночь пришлось бы начинать сразу после росписи. И тереться, тереться, тереться друг о друга, пока все мои нежные места не согреются.

– Это хорошо, что вы до роддома не дотянули со свадьбой! – Тетка закатила глаза. – Зная твоего благоверного, с него бы сталось! Притянул бы регистратора и свидетелей в родильную палату.

– Вряд ли там я сказала бы «согласна». – Чтобы не сболтнуть лишнего, пришлось прикусить язык.

– Да он бы тебя и не спрашивал. Подумать только, второго ребёнка почти сделали, а отношения узаконить не удосужились!