Валери Блок - Рождество наступает все раньше

Барри Кантор бросился к месту посадки со всех ног. Для него нет ничего невозможного.

__________

Когда он добрался до своего кресла, она раскладывала вещи.

– Привет, – коротко сказал он, будто только из вежливости. Пассажирка с ЗА посмотрела на него с недоумением, а потом занялась сумками, вынимая из них папки и стопки документов. Он достал свои папки в знак того, что не станет ее беспокоить.

Когда они оба уселись и обустроились, Барри решился взглянуть на нее в упор. Она в ответ сделала вежливую гримасу, улыбнувшись одними губами, и отвернулась к окну.

Это ничего. До Феникса лететь долго, ей придется пару раз встать, чтобы пойти в туалет. А пока радостное волнение немного утихло. Просто приятно было сидеть рядом с ней. Ей было где-то от 28 до 38. Само совершенство. От нее пахло гиацинтами, мандаринами и карандашными очистками – сильный, странный запах.

– О бо-оже мо-ой, – сказал мужчина за спиной Барри и толкнул его сквозь спинку сиденья, пытаясь нащупать что-то в кармане.

Может, как только она откроет рот, это будет полный кошмар. И поделом ему. Уродливая стюардесса подошла спросить, что они будут пить перед взлетом.

– Томатный сок, пожалуйста, – сказала она, – безо льда. – Неопределенный акцент, чудесный голос.

– Мне – имбирный эль! – сказал он, чувствуя себя увереннее.

Он притворился, что читает «Прогрессивного бакалейщика». Он пригласит эту женщину к себе домой пообедать, ведь у него есть личный повар. Это произведет на нее впечатление.

Вчера вечером, например, когда Барри пришел домой, Пиппы не было, но пахло в квартире изумительно. На плите стоял еще теплый минестроне, а на доске разложен чуть подтаявший с виду сыр. Он попробовал. На вкус отдавало пыльным бетонным полом французского подвала. Он почувствовал себя на седьмом небе.

– Я посмотрела совершенно потрясающий фильм, – сказала Пиппа, входя в комнату с его вещами из химчистки. – Видел когда-нибудь? «Охотник на оленей».

– А, может быть, и видел, – он звуковой?

Кожа у нее была нечистая, макияж чуть оплывший, а волосы – просто ужас. В Пиппе чувствовалась потрепанная, неразборчивая энергия, и чуть больше месяца назад, когда она пришла на собеседование, он посмотрел на ее кожаную куртку, на выкрашенные краской-однодневкой в оранжевый цвет волосы и задумался, не принимает ли она наркотики. Но у нее были прекрасные дымчато-синие глаза и, разговаривая с ним, она улыбалась. Говорила она без умолку. Она училась в Колумбийском университете на первом курсе и разрывалась между юридическим и архитектурой. Когда-то у нее была первая группа крови, но сейчас она уже не уверена.

– Ух ты, ну и толпа. – Она кивнула на две тарелки, одиноко скучавшие в пустом шкафу. Барри был зол на себя, что заподозрил в ней наркоманку; он становится пожилым и добропорядочным, черт побери. Перед ним – очаровательная личность, переживающая сложный период. Еда оказалась бесподобной – он был удивлен до крайности. Он тут же нанял ее, отменив собеседования еще с двумя кандидатами, ответившими на его объявление в «Таймс».

По виду женщины, сидевшей на ЗА, можно было предположить, что поесть она любит. Он пригласит ее на ужин и попросит Пиппу сотворить что-нибудь впечатляющее. Однажды вечером она приготовила наполеон буквально из ничего. Барри наблюдал, как она раскатывает скалкой кусочки теста. Он даже не знал, что у него есть скалка.

– Так ты – еврей? – поинтересовалась его повариха подчеркнуто рассеянным тоном, посыпая тесто мукой.

Вечная тема.

– Да, мадам, это так.

Она притворилась, что читает кулинарную книгу.

– А Винс?

– Винс – наполовину еврей. Еврей самого худшего типа – он считает себя лучше всех. – Он смотрел, как она переваривает информацию. – А ты?

– Я – никто. А отец Винса – такая большая важная…

– Но христианская никто, так? – перебил он.

– Отец был католик, мать – пресвитерианка. – Она подцепила квадратик теста, перевернула и шлепнула обратно на стол, чтобы раскатать в другом направлении. – Они стали квакерами в колледже, а потом просто начали выступать против любых организаций.

По квартире слонялся Винс в банном халате и со стаканом шотландского виски в руке. Он походил на какого-нибудь герцогского отпрыска, который кутит в Оксфорде, растранжиривая отцовское состояние, – таких полно в мини-сериалах по «Пи-Би-Эс». Пиппа застенчиво проскользнула мимо него. Винс ей нравился. Это раздражало Барри.

– Ну, – обратился к нему Барри, – как делишки?

Винс прикрыл глаза.

– А ты не думал попробовать начать все с чистого листа? Побыть немного одному, разобраться, чего ты хочешь?

– Одному. – Винс произнес это слово, будто не совсем понимал его значение. – Не думаю, чтобы мне случалось оставаться одному больше чем… – он задумался, – на неделю с тех пор, как мне исполнилось семнадцать.

Потрясающее заявление.

– Тогда тебе определенно стоит попробовать.

– Тебе сильно помогло? – Винсу разговор уже наскучил.

– Ну, ну, грешно смеяться над убогим, – с досадой отозвался Барри. Пиппа наклонилась над раковиной и, краснея, поливала тесто растопленным маслом. Ну и что, что у Винса связи, что он богат и хорош собой. Все равно придурок. – А эти твои женщины знают друг о друге?

– Ничего конкретного, – Винс зевнул и подсел к столу. – Они знают, что у меня есть и другие женщины. Они и сами встречаются с другими мужчинами.

– Лора у тебя – номер первый, так? – спросил Барри. Винс пожал плечами. – И тебя не волнует, что она встречается с другими мужчинами? Дай-ка я выражусь пояснее: говоря «встречается», мы ведь имеем в виду «трахается», да?

– Да, – Винс положил руки на стол ладонями вверх.

– И тебя это не волнует?

– Ну, смотреть, как она это делает, я бы не хотел, но вообще-то – нет, не особенно.

Поразительно. Есть только два типа ситуаций, с которыми мужчина в состоянии справиться: крайне сложные или касающиеся только и исключительно секса. Но чуть в сторону – и ты пропал. Винс – пропал. И еще: Барри завидовал способности Винса думать о женщине только до тех пор, пока она рядом. Самому Барри невыносимо было и один вечер провести с той, в ком он не чувствовал потенциальной спутницы жизни.

Когда принесли напитки, Барри обернулся к соседке и сказал:

– Ле хаим.

Она опять бросила на него полный недоумения взгляд. Сколько можно – одни недоуменные взгляды? Вот что, девочка, ты это брось: я сижу рядом с тобой, и мы летим в Феникс! Что он будет делать, когда они туда доберутся, у него не было ни малейшего представления. Он снова занялся «Прогрессивным бакалейщиком».

Все говорят, что это случается, когда меньше всего ждешь. Барри тридцать четыре года, и за последние десять месяцев он ни одной женщины даже не поцеловал. Как же он может не ждать? Он остался единственным холостяком старше двадцати семи в «Мейплвуд Акрс», если не считать Боба Стенглиса, главы отдела напитков, но тот был совершенно чокнутый. Даже Синтия вышла замуж. Женщина, сидевшая рядом с ним, делала на полях документов пометки аккуратным, мелким почерком. Что это предвещает?