Луиза Бэгшоу - Карьеристки

Конечно, Питер Кеннеди не мог пойти ни в какой другой колледж подумала Ровена. Улыбнулась. И я тоже.

Она прошла через замечательный «Том куод»[1], восхищаясь серым елизаветинским камнем, освещенным мягкими лучами заходящего солнца. «Том тауэр» у нее за спиной пробил на пять минут раньше времени — здание колледжа находилось ровно на один градус западнее Гринвича. Ровена вдруг занервничала: все эти старинные переходы, изогнутые готические водосточные трубы с фантастическими фигурками на конце будто явились перед ней, давая понять — они за Джилберта. А теперь на его стороне еще и Кеннеди. Но она должна отговорить, не за этим ли она пришла!

Под высокой аркой, ведущей в холл, кто-то прикрепил стандартное объявление о выборах в «Юнион» со списком кандидатов и невероятным требованием — о каждом нарушении правил докладывать Дж. Сандерсу, уполномоченному по выборам.

Правила диктовали: никто из кандидатов не должен домогаться голосов, заключать сепаратные сделки, но эти правила все игнорировали, их соблюдали лишь в день голосования.

Ровена внимательно изучила пришпиленный листок, с удовольствием обнаружив рядом с именем Джилберта нацарапанное кем-то слово «задница». Со смехом заметила и аккуратно выведенное «Топаз Росси, Сент-Хилд» на самом верху списка кандидатов в постоянный комитет. А моя подруга — секс-символ. Ровена сама миллион раз пыталась уговорить Топаз, но ее мало что волновало, кроме ее журналистской карьеры. Сделать в дикие сроки репортаж — вот это да, а остальное… «У Тины Браун не было времени на «Юнион», — отмахивалась она.

Ровена медленно шла через торжественные кафедральные галереи к старой библиотеке. Дверь, ведущая на лестницу, из тяжелого солидного дерева, на металлических болтах, походила на дверь тюремного подземелья. Ровена подумала — во времена Марии Кровавой здесь, наверное, запирали протестантов.

Она поднялась по узкой лестнице и приблизилась к комнате Кеннеди с колотящимся сердцем. Громко постучала. В конце концов я библиотекарь «Юнион», а он стоит на моем пути. Вот и все. С этим надо справиться, как с любой другой угрозой.

Питер, высокий, загорелый от занятий греблей, открыл дверь.

— Мисс Гордон, чрезвычайно рад вас видеть, — сказал он. — Я вас ждал. Может, вы войдете?

Ровена вошла в самую роскошную комнату выпускника, которую она когда-нибудь видела.

— Спасибо, — ответила она. — Зовите меня, пожалуйста, Ровена, мистер Кеннеди.

— Только если вы согласитесь называть меня Питер, — он улыбнулся и указал на кресло. — В конце концов я встречаюсь с вашей лучшей подругой. Удивительно, что до сих пор мы не знакомы.

— Ну, тогда все в порядке, — сказала Ровена, застыдившись внезапного чувства ревности.

Боже мой, парень так хорош. Темно-синий спортивный костюм лодочного клуба с большими белыми буквами ХАУС сидел на нем просто отлично. Цвет его подчеркивал голубизну глаз Питера. Волосы, густые и светлые, красиво лежали. Скорее всего ему больше двадцати трех, что-нибудь лет двадцать пять, решила Ровена. Комната не кричала о состоятельности хозяина, но богатство просматривалось, и весьма солидное. Старинные золотые часы, пара книг в кожаных переплетах на столе — без библиотечной печати, на кровати пуховое одеяло, крахмальное ирландское белье. Ровена сомневалась, что это собственность Крайстчерч. Питер Кеннеди изучал англосаксонский под руководством легендарного Ричарда Хеймера, одного из самых знающих и приятных преподавателей Оксфорда. Книжные полки с рядами учебников по экономике. Пара весел на кровати и одни лопасти отдельно — традиционная награда лучшему гребцу. Но лишь одному Богу известно, что он за человек, этот Питер Кеннеди, подумала девушка.

— Кофе? — поинтересовался он.

— Да, пожалуйста, — согласилась Ровена. Конечно, станет легче, если эти несказанно красивые глаза не будут неотрывно смотреть на нее.

— Я думаю, ты знаешь, зачем я пришла. Говорят, в этом семестре ты собираешься поддержать Джилберта Докера. Ни для кого не секрет, что без твоего вмешательства у него ничего не получится.

— Разве может что-то повлиять на твой успех? — спокойно спросил Питер, помешивая кофе.

— Да, — сказала Ровена, решив сразить его честностью, — и я бы предпочитала не рисковать. Поверь, я знаю, насколько ты популярен, ты можешь привлечь голоса старых итонцев, спортсменов. — Потом, поколебавшись, добавила: — И голоса женщин…

Питер подал кофе, сел напротив и стал откровенно рассматривать ее. Хорошенькая. Роскошные волосы, зеленые глаза (или синие?), стройная, длинные ноги. Истинная леди. И конечно, девственница.

— А почему я должен поддерживать тебя? — спросил он. — Джилберт — сын друга моего отца. Мне нужны какие-то особые основания, чтобы лишить его своей поддержки.

«Боже мой, — подумала Ровена. — Он заговорил об основаниях… Ну что же…»

— Потому что я самый лучший кандидат на пост президента «Юнион», — заявила она. — А ты, говорят, умеешь ценить людей по достоинствам, Питер.

Он улыбнулся несколько удивленно. Довольно умный подход.

— Я многого добилась, работая секретарем, — вдвое больше проведено общественных мероприятий, доход от развлечений увеличился впервые за четыре года, я сумела привлечь самых разных докладчиков — от Дэвида Патнэма до Мика Джаггера. Я отсидела на всех заседаниях комитета и участвовала в международных дебатах за Оксфорд.

— Ну, и мы выиграли? — поинтересовался Кеннеди.

— Мы были вторыми после Эдинбурга, — улыбнулась Ровена. — Кембриджские судьи постарались, подсудили.

— Классический пример ощущения собственной неполноценности, — согласился Кеннеди.

— Джилберт попал на пост секретаря, воспользовавшись отсутствием серьезной оппозиции. Он не утруждал себя появлением на заседаниях постоянного комитета. Единственное, чего он хочет, чтобы на его заявлении о приеме в коммерческий банк стояло: «Президент «Юнион». Скорее всего он не станет мучить себя дебатами, если до этого дойдет дело.

Кеннеди кивнул.

— Мне надо немного подумать, — сказал он.

Ровена встала и протянула ему руку. Она приятно удивилась, когда Питер медленно поднес ее к губам и поцеловал. Мурашки, точно электрический ток, пробежали по телу.

— Правда, Топаз просто ужасна. Скрывать тебя от меня так долго! Если бы мы познакомились раньше, я бы никогда не связал себя обязательствами с Джилбертом, во-первых.

А во-вторых, как Топаз удалось подцепить такого отличного парня, подумала в который раз Ровена. Надо же, он выбрал американку. Хотя…