Луанн Райс - Страна мечты

Здесь был Джейк. Тела мальчика так и не нашли, а значит, нет даже могилы, куда можно прийти. Прошло слишком много времени, и Джеймс понимал, что Джейк уже не вернется, но, несмотря ни на что, не мог бросить сына.

Показались постройки ранчо. Джеймс жил в бревенчатом домике на задах, однако, решив проведать отца, свернул к большому каменному дому с остроконечной крышей. Остановившись, он спрыгнул с седла и отвел коня в загон. Из дома доносились ароматы стряпни — Луиза готовила ужин. Она была ему не совсем мачехой, потому что, прожив с ней больше двадцати лет, Далтон так и не удосужился сделать ее законной женой. Луиза Райделл была полной противоположностью Розалинды Такер. Джеймс до сих пор не смирился с тем, что место его матери заняла другая женщина, но теперь, когда отец сильно сдал, он был рад, что рядом с ним Луиза.

Смахнув шляпой пыль с колен, он зачерпнул рукой воды из поилки и напился. Из-под крыши дома с пронзительными криками вылетели две птицы и уселись на ветку тополя, продолжая недовольно шуметь.

— Что там, черт возьми, за гвалт? — спросил, выйдя на веранду, Далтон Такер.

— Юнко раскричались.

— Они что, гнезда в октябре вить собрались? В самую засуху? Вот что я тебе скажу, сынок, зима нас ждет препоганая, со снегом и вьюгами, — покачал головой старик. — Птицы это чувствуют.

На морщинистом, обветренном лице появилась тревога. Он закашлялся и, перегнувшись через перила, сплюнул. Обернувшись, увидел Джеймса и вздрогнул.

— Вот черт! Как ты меня напугал! Ты чего дома? — спросил он, словно только что заметил сына.

Джеймс молча глядел на отца. Он был на голову выше Далтона и гораздо шире в плечах. Отец морщил лоб, силясь что-то вспомнить, свести воедино приезд Джеймса, наступившие сумерки, крики птиц. Чем напряженнее он думал, тем беспомощнее становилось выражение его лица.

— Время к ужину, папа. Где Луиза?

— Луиза? — И этот вопрос тоже озадачил старика.

Из дома запахло паленым. Запах был резкий и сладковатый — как от жженого сахара. Джеймс кинулся внутрь. Кухню заволокло дымом. Схватив кухонную рукавицу, Джеймс открыл дверцу духовки, подцепил со сковороды обугленную буханку кукурузного хлеба и бросил ее в раковину.

В соседней комнате захныкал ребенок. Луиза часто брала к себе Эмму, младшую девочку ее дочери Рут. Далтону, наверное, было поручено следить за хлебом и присматривать за малышкой, но птицы отвлекли его, и он обо всем позабыл.

— Что здесь творится? Где Далтон? — Луиза Райделл влетела в кухню с охапкой подсолнухов.

— Хлеб в духовке загорелся, — сказал Джеймс. — Ты что, оставила на Далтона и плиту, и Эмму?

— Не смей говорить со мной подобным тоном, Джеймс Такер! Я вышла на минутку — цветов нарвать.

— Да ты глаз с нее не должна спускать! — резко ответил Джеймс. — А если б начался пожар? Отец о себе позаботиться не может, тем более о ребенке.

Вошел Далтон с Эммой на руках.

— Позабыл я… Услышал, что хлеб горит, и позабыл о нашем ангелочке.

Джеймс промолчал. Отец, как теперь нередко бывало, все перепутал, но сейчас это было уже не важно. Эмма, держа Далтона за уши, смотрела ему прямо в глаза. Сейдж тоже так делала, подумал Джеймс. Очень любила дедушку, и он в ней души не чаял.

— Не волнуйся, дорогой, — сказала Луиза. Высокая, загорелая, она замечательно выглядела в джинсовой юбке, сиреневой кофте и фиолетовых сапогах. Густые черные волосы заплетены в длинную косу. — Мы все дома, — улыбнулась она Далтону. — С Эммой ничего не случилось. Все хорошо.

Джеймс вышел. У него десять тысяч голов скота, и их нужно как-то поить. Зачем ждать до утра? Он решил еще вечером возвратиться к стаду: надо выжечь вереск и полынь, которыми заросли оросительные канавы, — вдруг дождь пойдет, тогда хоть немного воды удастся собрать.

Владельцы ранчо всегда чего-нибудь ждали — то дождей после засухи, то, наоборот, ясной погоды после затяжных ливней. Но Джеймс знал нечто, что большинству было неведомо: человеку, потерявшему сына, уже не на что особенно надеяться. Надежды в жизни Джеймса было еще меньше, чем дождей в это лето.

И все же лучше заранее приготовиться к тому, что пошлют небеса. Он вспомнил слова отца про скорые вьюги. Может, Дейзи правильно сделала, уехав из Вайоминга. Жизнь здесь совсем не сладкая.

Вагон сильно трясло, и Сейдж боялась, что ее снова вырвет. Она сдерживалась из последних сил. Смотрела на Бена — это помогало. Любовь всегда помогает.

Бен спал, расстелив спальный мешок на жестком дощатом полу. В вагоне было темно, ночью еще и холодно.

— Ой! — Снова подступила тошнота.

— А? Что? — проснулся Бен. — Тебе опять плохо?

Сейдж грустно кивнула:

— Проклятая тряска.

— И окон нет. Даже меня немного подташнивает.

— Жалеешь, наверное, что не остался дома.

— Я же сам предложил уехать, — напомнил он.

Бен ее поразил. Она зашла попрощаться, а он наотрез отказался отпускать ее одну, сказал, что любит ее и они будут вместе до конца жизни. И потом все время это повторял.

Они ехали в семнадцатом вагоне товарного поезда, заставленного ящиками с запчастями, которые везли в Айдахо. А им надо было в Вайоминг. Даже если отец не согласится, чтобы Сейдж у него поселилась, возможно, он разрешит им пожить на ранчо, пока не родится ребенок.

Сесть в этот поезд предложила она. На товарной станции стояло шесть вагонов. Бен спрятался за углом склада, а Сейдж долго наблюдала за грузчиками и наконец спросила, какие вагоны идут на запад.

— Да вот этот самый и идет, — ответил пожилой мужчина. — Что, решила махнуть в Голливуд?

— Да нет. У меня задание по обществоведению. Велели написать про грузовые перевозки. Куда идут от нас поезда, сколько дней находятся в пути.

— Этот вагон, — объяснил он, — идет в Бойсе, в Айдахо, везет запчасти. Сегодня вечером будет проходить состав из Вустера, к нему прицепят наши четыре вагона. Вся дорога займет примерно неделю.

Когда мужчины устроили перекур, Сейдж с Беном забрались в вагон. С собой у них были велосипеды, рюкзаки с провизией, спальные мешки, палатка Бена. Рассовать все это за штабелями ящиков труда не составило. Сами они в ожидании отправления затаились в дальнем темном углу. Наконец, около пяти, вагоны прицепили, и поезд тронулся.

Бен взглянул на часы:

— Так, урок истории закончился. Отлично.

— Истории в Вайоминге будет предостаточно, — сказала Сейдж, имея в виду рассказы о борьбе ковбоев с индейцами.

— Правда? — Бен нежно поцеловал ее.

— Угу. — Сейдж пыталась сдержать слезы. Шесть месяцев беременности! Казалось, это не ее, а чья-то чужая жизнь. Первые месячные у нее были всего три года назад, а теперь она портит будущее и себе, и Бену.