Маргарита Южина - Зрелые годы Джульетты

Ознакомительный фрагмент

– Да что ты! Вот жизнь! Кого только на подмостки не толкает! – всплеснула руками незнакомка и сочувственно погладила Глашу по руке. – Женщина, послушайте, ну какой вам театр? Это не ваше, поверьте мне. Вот я на такую актрису ни за что бы не пошла! На Чадова бы пошла, на Нагиева побежала, на Тома Круза, а на вас… Бросайте вы это зряшное дело…

– То есть как бросайте?! – возмутилась Глаша. – Да я… у меня же и пьеса есть! Для новой постановки! И у меня там, между прочим, главная роль! Я Джульетту играю! А муж мой, он – Ромео!

– Боже мой, у нее еще и муж есть, – едва слышно вздохнула прелестница и громко заявила: – Ну какая из тебя Джульетта? У моей подруги собаку так зовут, мастино неаполитано. Здоровенная такая, голубого окраса, а ты…

– При чем же здесь голубой окрас?! – изумилась Глаша и незаметно для себя перескочила на «ты». – Ты вообще Шекспира-то читала? Ну, повесть о двух влюбленных? Да не таращься, вижу, что для тебя это джунгли. Сейчас… погоди… у меня она прямо на стойке… сейчас… Вот! На, возьми, почитай!

– Детектив, что ли? – недоверчиво поморщилась женщина. – Нет, погоди-ка, я припоминаю… Шекспир, это где всегда умирают, да?

– Не совсем. У него еще и комедии были, но эта книга… да, здесь любовь с печальным концом.

– Ясненько… Фу-ты, шрифт до чего мелкий. А ты к этому Шекспиру с какого боку?

– А я… я изложила свой вариант, – задумчиво возвела глаза к потолку Глаша.

– Чего ж тебе этот не подошел? Шекспир он что, хуже тебя написал? – искренне не понимала женщина. – Ну ты даешь – и писательница, и актриса! Нет, ты не обижайся, но, хоть убей, я не представляю, как это ты на сцене чего-то там изображаешь. Может, все же лучше маслицем торговать? У тебя получится.

– Иди ты со своим маслицем, – окончательно обиделась Глаша. – Вот мы поставим спектакль, я тебя специально приглашу, посмотришь, как мне цветы на сцену будут бросать.

– Милая, какие тебе цветы, – с глубоким сожалением посмотрела на нее поздняя гостья. – Твоя задача на ближайшие лет тридцать – это удержать того недоумка, который взял тебя в жены, прости господи. Сбежит ведь и глазом не моргнет… Ну что ж, пойду я. – Женщина, поставив стакан на подлокотник дивана, поднялась, махнула полой белоснежной шубки и исчезла за дверью, прихватив с собой томик Шекспира.

– Собака у нее… Джульетта… – никак не могла отойти от неожиданной встречи Глаша. – Еще, главное, не верит она…

Она шла домой, а в голове все никак не утихал голос Снежной королевы: «Женщина, послушайте, ну какой вам театр?»

Да неужели она, Глаша, и вправду никого не сможет убедить в своих способностях? И перевоплотиться в придуманную ею самой Джульетту? Ведь она же столько раз проговаривала эту роль у себя в библиотеке! И Манька вон без конца прибегает, боится, что ее дворника уведут. Значит, верит? А может, действительно Глаше надо попробовать себя в разных ситуациях? Например… (ну а чего такого?) пусть даже и в роли продажной женщины? Она же не на самом деле собирается телом торговать, она просто войдет в роль, испытает себя. А потом… конечно, куда потом Рудику деться, будет ставить спектакль по ее пьесе. И опять же, наверное, где-то дамочка в белой шубке и права – Рудольф у Глаши мужчина видный, божественно талантлив, умен. Если Глаша сейчас не покажет ему все свои способности, то запросто может остаться без такого сокровища. А что? Вон как на него женщины смотрят! И помоложе Глаши, и покрасивее. Это еще хорошо, что Рудик ничего, кроме своей сцены, не видит, а так бы…

В общем, как ни верти, а сегодня же вечером ей просто необходимо выйти на большую дорогу. Искусство требует жертв! А уж любовь тем более, чего тут думать!

Выйти она решила в девять часов. Позднее было уже страшно, а раньше… Ну не к пенсионерам же ей приставать, показывать свое актерское мастерство!

Рудольф сегодня был на вечернем спектакле. Глаша никогда таких спектаклей не пропускала – приходила, когда уже зал ДК закрывали, пробиралась на свободное место и сидела тихо, как мышка. Наслаждалась. Она не говорила Рудику, что следит за его творчеством, он бы, наверное, был недоволен этим. И вот сегодня, впервые, Глаша на спектакль не придет. Пусть Рудик там работает, на сцене ДК, а она будет работать на сцене жизни!

Накрасилась Глаша быстро. Да и чего там краситься-то? Посильнее подвела глаза, поярче нарисовала губы, да еще, на всякий случай, ткнула на скулу мушку, чтобы вообще была красота неописуемая! И сама себе понравилась. Она, конечно, никогда бы не осмелилась так накраситься, если бы речь шла о вечеринке или каком-то празднике, но вот для роли…

Загвоздка возникла с нарядом. Ну где взять блестящую кожаную курточку, чтобы до пояса? Или юбочку, чтобы по самое «не могу»? Брюки? Джинсы? Чего-то Глаша не видела девочек древнейшей профессии в эдаком наряде.

Пришлось безжалостно обрезать вполне нормальное платье и идти с неподшитым подолом. А когда его подшивать? Тут еще обнаружилось, что ее теплые колготки смотрятся вовсе не эротично, да и вязаная шапочка в имидж ночной сердцеедки не вписывается. А уж скромненькая шубка из шкуры молодого леопарда не то что не привлечет мужчин, она их скорее отпугнет. Однако даже ради самой важной роли Глафира не смогла бы срочно поменять свой гардероб – у нее попросту не было на это денег. А посему Глаша решила выглядеть дамой необычной. И чтобы хоть как-то выделиться, чтобы хоть чем-то привлечь внимание этих избалованных мужчин, она накинула поверх шубейки старую мамину шелковую скатерть, расписанную павлинами и неземными цветами, и вот в такой красоте выскочила из дома.

По своему подъезду Глаша неслась как угорелая – нельзя было допустить, чтобы ее в таком виде встретил кто-нибудь из соседей. Да и две остановки она пронеслась на одном дыхании. Становиться возле дома ей не поз-волила совесть, а уезжать далеко от знакомых мест – элементарный страх. Вот и решила Глаша встать возле большого нового супермаркета, расположившегося у дороги, в двух остановках от родимого пристанища. В автобус в таком виде Глаша тоже войти не отважилась, поэтому, когда добежала до нужной точки, коленки уже покалывало от мороза.

– Ничего, – успокаивала себя «жрица любви». – Мне ведь только первую машину тормознуть. Как только он в кошелек полезет, тут я ему и – «Улыбайтесь! Вас снимает скрытая камера-а!»

Она уже приплясывала возле дороги, махала рукой в разноцветной вязаной варежке и даже иногда выбегала на проезжую часть, но машины с бешеной скоростью упрямо проносились мимо. Надо было бы забежать в магазин, погреться, но оказаться в такой одежде среди множества людей Глаша стеснялась. Она лучше бы замерзла здесь, на ролевом задании, но в магазин бы ее и силой не затащили!