Маргарита Южина - Пёс, соединяющий сердца

Ознакомительный фрагмент

Мощная собака повернулась и с рыком кинулась на Людмилу.

Людмила боялась собак. Ну а кто ж их не боится? Но сейчас отчего-то она про страх совсем забыла.

– Уйди! – грозно крикнула она псу и двинула метлой по морде. – Пшел вон!

Пес ошалел от такой наглости, но больше кидаться не решился – опустился на зад и теперь удивленно смотрел то на своего хозяина, то на орущую тетку.

– А ну, мерзавец! Быстро забирай собаку, и чтобы я тебя больше никогда не видела! – не успокаивалась Людмила. – Это как же у тебя сердце-то не дрогнуло, паршивец ты эдакий?! Пошел отсюда, говорю!

«Паршивец», видимо, кого-то ждал, потому что повертел головой, увидел, что подмога не спешит, и, швыркнув носом, полез отвязывать маленькую собачонку. Та при его приближении задрожала, как будто к ней подключили ток.

– Не трожь собаку, ирод! – рявкнула Людмила.

– Это моя! – со злобой сверкнул на нее глазами мальчишка. – Грушей зовут.

– Так что ж ты, паразит, на свою собаку этого своего… Гудрона травил? – не поверила Людмила.

– А чего? – вытаращился парнишка. – Мне папа специально купил. Сказал – Гурона будем для боев готовить, он еще молодой. А на этого, на Грушу, притравливать станем. Груша ж дворня! Мы его так и назвали специально, ну типа, чтоб по нему долбили.

– Я сейчас тебя Мячом футбольным назову! – рыкнула Людмила и прищурила глаза. – Папа, говоришь… Так вот скажи своему папе, что я… Я… Я на него натравлю этих… которые детей отбирают. Органы опеки, вот! Нечего нам фашистов воспитывать. Иди отсюда! Никакой Груши ты не получишь! Это… это моя собака! Да и этого кобеля отобрать надо… Он умнее тебя… И если еще раз… Пошел отсюда!

Мальчишка не стал выслушивать весь монолог. Он рявкнул на своего большого пса, поддернул его на поводке и быстро пошел из парка.

Людмила подошла к маленькой привязанной собачонке. Увидев приближающегося человека, та вжалась в землю, сильно-сильно затряслась и уставилась на Людмилу глазами, полными ужаса.

– Вот нелюдь… – тихонько бормотала Людмила, отвязывая собачку. – Не бойся, маленький, не трясись… Я не обижу. Ты это… не смотри, что я на смерть похожа, я обычная тетка, правда, не бойся… И не отдам тебя им. Мой будешь… я тебе даже на подушке разрешу спать… Как тебя звать-то? Ага… Груша… Сам он груша недоделанная…

Людмила отвязала собачку и взяла ее на руки. Тут же на ее плаще появилась небольшая лужица, а собачонка затряслась еще больше.

– Вот изверги, – негромко проворчала Людмила. – Это как же надо животину запинать, чтобы она мочилась от страха, когда ее на руки берут… М-да… Ну все, не бойся… Кто ты?

Людмила поправила собачку, а заодно и попыталась разглядеть – кого спасла.

– Да ты мальчик! Ну и хорошо, пойдем домой.

Чтобы несчастный пес успокоился, Людмила завернула его в плащ, прижала к себе и подалась к дому. В конце концов, она может сегодня и вовсе не выходить больше на работу, кто ее искать станет? А вот этого кроху надо уносить поскорее, а то… кто знает, вдруг и в самом деле папаша этого недоросля нагрянет. Нет, сама Людмила его не боится, но чего лишний раз пса травмировать, вон его как колотит.

Лев Венедиктович спешил в Сбербанк по производственным делам. Спешить он не умел в принципе, просто опаздывал. А потому решил сократить свой путь, пройти через парк, была у него там своя заветная тропинка.

Он уже дошел до середины тропки, когда увидел, как молодой юноша привязывает небольшую сгорбленную собачонку к старому дереву. Рядом переминался с лапы на лапу пес бойцовской породы.

– Ух ты, как не повезло-то… а вдруг сорвется… – тихонечко охнул господин Мышкин и решил затаиться.

Спрятавшись за еще голыми, но густыми ветками какой-то поросли, Мышкин, кажется, даже перестал дышать. Однако мальчишке с собаками было не до него. Парень уверенно привязал собачонку и принялся травить на нее свою большую псину.

– Ну ты посмотри, что делает, – покачал головой Мышкин. – И куда только родители… ой-ей-ей! Так она ж ее загрызет! Ну надо ж, какие дети злобные-то растут! А парнишка-то… как будто лицо знакомое…

Издалека было плохо видно, но голос мальчишки доносился отчетливо, движения… А вот он и сам повернулся… Определенно, Мышкин его знал. Видел раньше.

– И где же я этого звереныша видеть-то мог? – ломал себе голову Лев Венедиктович, боясь высунуться из-за дерева.

Неожиданно картина сменилась. Какая-то женщина теперь лихо дубасила мальчишку… попало и собаке. Так их! Ха! Да отчего ж это «какая-то»?! Это ж… Это ж она – Мышкина Смерть! Ну то есть та тетка, которая ему вчера настроение испортила! Ага, значит, бродит, костлявая! В смысле, работает. В парке. Молодец, не обманула.

Женщина ловко расправилась с мальчишкой, те удалились, и Мышкин мог передохнуть.

– Фу ты… все равно почти опоздал… Неужели придется бежать? Какой ужас…

Он потрясся по своей тропинке, оглядываясь – не вернется ли мальчишка с собакой. Очень бы не хотелось с ними встретиться. Такой и на человека собаку натравит как нечего делать. И все же – откуда у него такое знакомое лицо?

Потихоньку собака успокаивалась, и, когда они подошли к дому, любопытная морда уже выглядывала из плаща, и даже хвост не трясся от страха.

– Ну вот, здесь ты будешь жить, – сообщила Людмила, когда они пришли домой. – Только… Парень, больно ты грязный. Надо тебя помыть, не возражаешь?

Парень наверняка и не знал, как это – возражать. Все время, пока новая хозяйка мыла его в ванне, он стоял не шелохнувшись, и только глаза были от страха как блюдца.

Людмила мыла собачонку теплой водой, бережно намыливала бока детским мылом, раздвигала шерстку и вдруг вздрогнула – под шерстью вся шкурка бедняги была в шрамах. Некоторые были еще совсем свежие – розовенькие, где-то даже еще коросты не отпали, а некоторые уже затянулись. А пес даже не шевелился, когда она их рассматривала. Боялся, видать, как бы хуже не было.

– Ох ты, горе-то какое… – печально вздохнула Людмила. – Как же тебе жилось-то, бедолага? Что ж такого сделать-то надо, чтобы пытать тебя каждый день? Ну все, все прошло… я тебя травкой сейчас ополосну… заварила специально…

Она осторожно мыла собаку, а сама не уставала что-то приговаривать, поглаживать, причмокивать и даже изобразила урчание довольной собаки, чтобы не слишком боязно было новому жильцу. Но тот все равно не мог успокоиться, пока Людмила не вытащила его из ванны, не завернула в теплое полотенце и не села с ним на диван, подальше от страшного санузла.

– Смотри-ка, да ты беленький весь! Какой ты хорошенький стал! – приятно удивилась она, когда песик немного осмелел и вылез из полотенца. – Шерсть-то у тебя как запушилась! И хвостишко вон какой веселый! Ну вылитый белый медвежонок! Ты у меня будешь Мишкой! Как тебе? Нравится? Мишка! Мишка!