Разведенка. Как я мужика искала... (СИ) - Лакс Айрин

Бывший едва ли не выпрыгивает из своих модных итальянских брюк при этих словах, едва заметным жестом одергивает ширинку.

Так и тянет посмотреть вниз: возбудился, что ли?!

Глава 4

Лиза

— Отпусти, Алексей. Нам больше нечего обсуждать. И слушать от тебя, сука я или нет, прости, не стану!

— Нет, не прощу! Нет, ты станешь! Станешь! Я не позволю, чтобы ты меня позорила… Или, думаешь, что… мне понравится слушать, как наши общие знакомые будут говорить: «Леха, знаешь, как твоя бывшая выпендрилась? И губы накачала, чисто, рабочие!»

Злостью, которая сквозила в словах бывшего мужа, можно было подпалить и сжечь целый город.

— В этом всем есть одно определение. Тебе понравится или не понравится. Тебе, Алексей. Но моя личная жизнь тебя больше не касается. Запомни! Запиши себе в ежедневник, напоминалку в телефоне поставь!

Сердито шагаю в сторону.

Мы снова ссоримся, это плохо.

Это нехорошо и нужно прекратить….

Аж испарина на лбу выступила.

Мы ссоримся почти так же, как тогда.… когда я поняла, что он мне изменяет.

Господи, он даже не сразу понял, в чем дело. Приперся домой без обручалки и хватился только после того, как я прямо спросила, где его кольцо.

Он начал хлопать рукой по карманам брюк.

Не глядя.

Привычный жест, без раздумываний…

Это меня сломало, подкосило, разнесло сердце на мелкие кусочки!

Я поняла, что он делал так десятки, сотни, может быть, даже тысячи раз за все время нашего брака.

И понеслось.

Ссоры, скандалы, отказы мужа идти на развод.

Угрозы….

Потом, казалось, он успокоился.

Начал открыто гулять со своими шалавами, напоказ появлялся с ними…

Как будто преследовал меня и нарочно демонстрировал, какие знойные и молодые телочки на него вешаются.

С каждым таким появлением моя самооценка втаптывалась все ниже и ниже в грязь.

Потому что девки были все, как на подбор: с идеально ровной кожей, большеглазые, загорелые, с большими титьками и длинными ногами. У них на лбу было написано: «знаю все известные техники минета и не только»

А какие комплименты он говорил им!

Не стесняясь!

Он мог припереться на обед в то же самое кафе, где всегда обедала я, сесть рядом и начать мур-мур-мур с очередной шлюхой по телефону.

Мне таких комплиментов он никогда не говорил.

И финалочкой стало его поведение в момент, когда после всех криков, войн и взаимных оскорблений мы уже подали на развод, когда встретились наши адвокаты и начали обсуждать, как будем делить имущество после развода.

Тогда Леша заявился пьяный, на старую квартиру моей мамы.

Идти больше было некуда, и я не стала искать съемную квартиру. Уползла, будто улитка, в свой домик, в то место, где все начиналось. Я помню, как после свиданий с ним я могла вспорхнуть на пятый этаж и даже не заметить, что преодолела столько лестничных пролетов!

А теперь все было другое.

Эти стены помнили, как я была счастлива, но тогда они стали свидетелями моих слез горя и обид.

Леша приперся, как к себе домой. Зачем я его только впустила? Связь с ним была болезненная, я никак не могла разорвать этот узел.

Все ещё муж, тогда он ещё им был, он ковырнул пальцем старенькие обои. Увидел под ними пятна чёрной плесени, медленно перевел взгляд вверх: в доме снова текла крыша.

Коридор был ужасно сырым, да и во всей квартире чувствовалось это.

Леша прошел дальше, он сделал два шага по кухне хрущевки, больше не получилось, и заявил:

— Хочешь жить в этой вонючей халупе? Или всё-таки хочешь оставить себе дом?

Тогда я считала, что он обязан оставить мне дом.

Наш дом!

Обязан оставить…

Но Леша так не считал, он считал, что трудился годы на семью, что я обязана уважать его старания, стремления.

Он не хотел отдавать мне дом, и мы снова ругались, как кошка с собакой.

Много чего он мне наговорил, а потом сказал:

— Оставить тебе дом? Оставить? Бельчонок, хочешь свой дом?

Он уже много лет меня так не называл, и, казалось, что-то во мне дрогнуло.

Гад это учуял, сорвался с поводка, повалил на стол, начал целовать, пальцами разодрал колготы на промежности.

Он меня не слышал и не чувствовал, как я от него отбивалась, пьяно бормотал, что скучает, дергал трусы в сторону. Его пальцы…. Он нагло лез в меня!

Даже не понимая, что я не хочу… не хочу его после другой, после других. Он нагло демонстрировал мне, как много у него было других баб, а теперь хрипел, что жить без меня не может….

Если бы не тяжеленная сахарница, которую я разбила о его голову, он бы не остановился.

Сначала нас обоих обсыпало сладким сахаром, а потом мне на лицо капнула его горячая кровь. Я пробила Леше голову и только это его тормознуло.

Кое-как сползла со стола, плача.

Леша уставился на меня и побледнел, как призрак.

Он ушел, прижимая к голове полотенце с подсолнухами.

Он ушел, пошатываясь.

Я побежала следом за ним.

Видела, как муж сел в машину и поехал домой. Мне пришлось ехать следом, вдруг ему бы стало плохо?

Потом я увидела, что стало с нашим домом.

Там громыхала разнузданная вечеринка.

Гремела музыка, гоготали пьяные дружки мужа, кто-то танцевал, кто-то играл в карты, между гостей скользили официантки, в одних трусиках, и всем своим видом показывали, что не прочь подзаработать ещё как-то.

Помню, как я стояла на пороге и смотрела на это…

Содом и Гоморра.

В нашем доме.

Там, где мы растили наших детей, там, где любили бывать все наши близкие и друзья, говорили, какая хорошая атмосфера в этом доме….

Больше ее не осталось.

Хотелось все облить бензином и сжечь, вместе с мужем!

И вишенкой на торте стал наш с ним свадебный портрет, в который они метали дротики. На моей фотографии, во лбу, торчало несколько дротиков, и вокруг было плевочки, как будто жвачки.

Метать дротики любил Леша.

— О, Леха, смотри! Твоя краля вернулась, а ты говорил, не вернется, не вернется! — проорал кто-то.

Леша, казалось, только после этого понял, что я ехала за ним.

Он резко вздрогнул и шагнул ко мне, попытался схватить, обнять, продолжая капать всюду кровью.

Он все повторял:

— Я уберу! Я все это сейчас уберу, да? Лиз.… Всё уберу!

Но в этот миг кто-то крутанул музыку погромче, и на плече моего мужа повисла какая-то шлендра.

Она была полуголая и такая же пьяная, если не заметила, как он стоя, и кровь текла по затылку мужа, пропитывая насквозь рубашку.

Я отшатнулась от мужа и трусливо убежала.

Дом для меня был загажен.

Такой дом.… мне больше не был нужен.

На следующий день Леша прислал мне фото и видео: в доме поработал клининг, кристальная чистота всюду.

Он даже быстро распечатал новое большое фото и повесил на стену там, где оно и висело.

Будто не было ничего… Ни плевков жвачки, ни дротиков на моем фото.

«Оставь дом себе. Это конец, все общение — только ЧЕРЕЗ АДВОКАТА» — написала я ему.

А потом он подключил к нашему конфликту детей.

И этот год…. он был ужасно трудным, адским…

Поэтому неудивительно, что к разводу я не пришла, а приползла.

И, наконец, Леша что-то понял, если мы развелись цивилизованно.

Впрочем, надолго его цивилизованности и выдержки не хватило.

Снова его понесло!

Неужели мне переехать придется, чтобы пожить спокойно?!

Нет уж.…

Пошел к чёрту Леша со своими дурацкими спорами и уверенностью, что я буду по нему страдать и плакать всю оставшуюся жизнь.

***

Я хотела отдохнуть. Полежать в тишине, осознать случившееся и начать строить планы.

Но вечером ко мне заявилась свекровь и бомбила мне в дверь звонками, пока я не открыла.

— Здрасьте, Ольга Михайловна. Вам чего?!

— Я на тебя порчу наведу! — заявила старуха. — Ты моего сыночка приворожила, вобла белобрысая! Никак он от тебя не отойдет! Так и в запой уйти недолго! Приворот навела, сучка! Мегера! Паскуда вонючая! Знаю я, как с такими, как ты.… надо!