Потерянный рыбак - Джуэл Э. Энн

когда ты позвонила из аэропорта. — Сказала Рори. — Знаю, что вы двое работали вместе какое-то время, и я шутила, что вы ведете себя как брат и сестра, но когда вы в последний раз разговаривали?

Роуз бросила на меня нервный взгляд. Я подумала о том, чтобы просто рассказать Рори о нас с Фишером. Мне было почти двадцать четыре — что она могла сказать или сделать в тот момент? Я пережила. Он тоже.

По какой-то причине, пока он был в больнице и помолвлен, я решила подождать с правдой. Может быть, до лучших времен. А может, и до «никогда». Имело ли это значение?

— Я не знаю… это было странно. Я имею в виду… мы уже много лет не разговаривали, но, когда ты мне позвонила, я очень испугалась. Не знаю, почему. Я даже не думала, просто отменила собеседование и первым же рейсом улетела в Денвер. Может быть, это потому, что я знаю, как вы с ним близки.

— Уверена, он будет рад тебя видеть, даже при таких дерьмовых обстоятельствах.

Я медленно кивнула. Будет ли он в восторге от встречи со мной?

* * *

На следующее утро мы отправились в больницу после того, как Рори поговорила с Арни. Он сказал, что у Фишера немного туманно в голове, но в остальном все в порядке. Авария произошла из-за дождя. Большой грузовик не смог остановиться и врезался в Фишера.

Когда мы пришли в приемную, Энджи была в слезах, а сестры Фишера утешали ее.

Неужели он внезапно умер?

Такое не редко происходит. Я видела немало пациентов, которых переводили из операционной; они выглядели стабильными и здоровыми, а спустя несколько часов умирали.

Арни оторвался от стайки женщин.

— Давно не виделись. Как поживаешь? — Он обнял меня.

— Хорошо. — Я солгала. — Ты уже знаменит?

Он отпустил меня и захихикал.

— Почти.

— Что происходит? — Я кивнула в сторону Энджи и его сестер.

Арни нахмурился.

— О, мой брат немного не в себе, вот и все. Я уверен, что это из-за обезболивающих. Врачи пока не слишком беспокоятся.

— Что значит «не в себе»? — спросила я.

— Проблемы с памятью. Кажется, он не всех узнает. Ну, меня он узнал. Наших сестер. Наших родителей. Но с работы пока никого. Вообще-то, он не помнит, как строил дома. И… — он почесал нос и прошептал, — …он не узнает Энджи в данный момент.

— О, нет! — Глаза Рори расширились, а челюсть отпала.

— Ну да ладно, может быть, он вспомнит своих любимых собутыльников. — Арни ухмыльнулся, глядя на Рори и Роуз.

Я последовала за ними в палату Фишера.

— Еще посетители. Притворись, что узнаешь их. — Арни поддразнил Фишера, когда мы вошли в его палату.

Я встала позади Рори и Роуз, когда они остановились у изножья его кровати. Я могла видеть только кусочки его лица.

Его забинтованное лицо.

Его забинтованную руку.

— Рори и Роуз, — произнес он слабым голосом.

Неважно, насколько слабым был его голос, он все равно действовал на мое обезумевшее сердце.

— Динь. Динь. Динь. — Арни медленно похлопал Фишеру. — Два на два, брат.

— Больше никаких мотоциклов для тебя, — сказала Роуз, переместившись на одну сторону его кровати, а Рори придвинулась ближе с другой стороны кровати, оставив меня на виду.

Он узнал их, значит, узнает и меня. Я была в этом совершенно уверена. Я слабо улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ.

— Привет.

— Привет.

— Пожалуйста, скажи, что мы не знакомы. Боюсь, сегодня я уже заставил слишком многих почувствовать себя ничтожными, — сказал Фишер.

Рори и Роуз обменялись взглядами.

— Как твой мозг дал такую осечку, что самые сексуальные женщины в твоей жизни просто… исчезли? — Арни покачал головой в сторону Фишера.

Фишер прищурил глаза, как будто это увеличивало его шансы узнать меня, как будто это вина его глаз, а не мозга.

— Это Риз, моя дочь, — сказал Рори. — Но ты не видел ее много лет, так что не волнуйся. Она жила со мной в твоем подвале несколько месяцев. И работала у тебя недолго… сколько? — Она посмотрела на меня. — Несколько месяцев?

Я кивнула. Это было все, что я могла сделать. Конечно, Энджи плакала. Когда человек, которого ты любишь, не узнает тебя, это не самое приятное чувство.

— Она только что окончила школу медсестер в Мичигане. В следующем году она собирается получить степень магистра. Акушерство. Она будет принимать роды.

Фишер в ответ слегка кивнул.

— Поздравляю.

Я прочистила горло от нахлынувших эмоций. Думаю, только Роуз чувствовала мой истинный уровень эмоций.

— Спасибо, — смогла сказать я. — Я очень рада видеть, что с тобой все в порядке.

— Да. Все мне об этом говорят. Я совершенно не помню аварии.

— Врачи считают, что потеря памяти у него, скорее всего, временная, — сказал Арни.

Я знала, что это может быть временно. А может и на долго. А может остаться до конца жизни. Мозг было трудно предсказать.

— Надеюсь, что так. — Фишер несколько секунд смотрела в окно. — Эта… женщина была очень расстроена. Моя невеста?

Боже мой…

Эта женщина. Он свел Энджи к «эта женщина». Я никогда не была фанаткой Энджи, но и не была монстром. Я чувствовала ее боль. Он не просил меня выйти за него замуж, но я чувствовала полное опустошение от его непризнания. Я могла только представить, что чувствовала Энджи.

— Ну… — Я нервно рассмеялась в ответ, чувствуя на себе пристальный взгляд Роуз, — …я уверена, что это должно быть душераздирающе — быть чужой для того, кого ты любишь больше всего.

Брови Фишера сошлись на переносице.

— Уверен, ты права.

— Мы дадим тебе немного отдохнуть. — Рори наклонилась и поцеловала его в макушку. Хотела бы и я быть такой близкой к нему.

Почувствовать тепло его кожи, прикосновение его губ, интенсивность его взгляда, когда он смотрел на меня с удивлением и ожиданием.

Ирония судьбы? Если бы я «подарила» ему свою девственность, он бы и не вспомнил. Я не жалею, что это был Брендон, даже если я причинила ему боль. Если бы это был Фишер, я бы не смогла уйти. Я бы отнеслась к потере девственности как к пожертвованию почки.

Великие уроки Фишера Мэнна…

Дело было не в первом опыте. Важен был каждый момент. Каждое прикосновение. Каждое слово. Было эгоистично думать о нашей жизни как о бесконечной череде «давать и брать». Это означало, что мы, в большей или меньшей степени, просто переходим от одного момента к другому, не имея никакого смысла. Я знала… в глубине души я знала, что речь никогда не шла о моей девственности.