Беременна от сына президента (СИ) - Любовь Попова

скоро стану той, кого сама презирала. Вроде моей соседки по квартире Полины, которая имеет нескольких богатых поклонников и гордится этим.

А для меня это будет позор… Но если это спасет бабушку, то какой у меня выбор?

Глава 3

Витя сказал, что ничего собирать не надо — одежду выдадут, но я все равно взяла полотенце, гель для душа с любимым запахом яблок, а так, же смену белья. Все это я делала на автомате, онемевшими руками, еще не совсем осознавая для какой цели, я это делаю. Зачем куда — то еду на такси, зачем меня отводят мыться и делают прическу. На каждое действие этих молчаливых людей я смотрю на Витю, но тот одобрительно кивает.

— Все отлично, Ариш, ты умница.

Только вот почему я не ощущаю себя умницей или даже героиней. На душе гадко, хочется напиться воды, чтобы убрать тошноту, хочется оттереть лицо мочалкой, чтобы не видеть этот макияж.

Это не я перед зеркалом. Не я стою в короткой белой сорочке под наблюдением стольких людей.

— Клиент еще не приехал, можешь пока отдохнуть, — предлагает полноватый и вечно опаздывающий директор клуба, в который меня привезли. Подсунули соглашение.

Брат рядом, выпивает виски, смотрит на меня.

— Красивая ты Аринка. Даже жаль, что сестра.

— Закрой свой грязный рот. Как у тебя мысли то такие зародились.

Витя поднимается, идет ко мне, поворачивает к зеркалу, откуда на меня смотрит девушка с небрежной укладкой и макияжем, а ля, я только встала.

— А ты в зеркало на себя взгляни. Чуть макияжа и от простушки ни следа. Не волнуйся, ты не делаешь ничего плохого, — целует он меня в макушку и оставляет одну.

Минута. Две. Три. Я отсчитываю даже не минуты, секунды, словно человечество при неизбежном падении метеорита.

Катастрофа. Армагеддон. Именно эти слова крутятся в голове, пока до слуха доносится оглушительный звук часов. Страх скручивает внутренности узлом, кажется, что воздуха не хватает, а стены все больше давят. Сейчас расплющит меня.

Вскакиваю с кресла, начинаю метаться из угла в угол, пытаясь, договорится с собственной совестью, принципами.

Это просто секс. Рано или поздно это должно было произойти.

Я просто уважать себя не смогу. Даже в зеркало смотреться.

Лучше гордой, но убийцей.

Можно найти другой способ, можно же иначе!

Бабушка может умереть, а через пару дней твое тело даже не вспомнит, как его использовали.

Душа, душа будет помнить. Болеть. Кровоточить. Подсыпать соленых воспоминаний на раны.

Но бабушка будет жить!

Если она узнает, как я ее спасла, она откажется от меня, она не простит.

Она не узнает. Никто никогда не узнает. И ты забудешь, как страшный сон.

Такой страшный, что живот крутит.

Мозг осознает, мозг все понимает, почти смиряется, но что — то внутри бунтует, заставляет метнуться к двери и пытаться ее открыть, дергая ручку.

— Выпустите меня! Я передумала! Я так не могу!

Дверь резко открывается, и я вижу Витю.

— Витюш, милый, я не могу так, я правда пыталась, я приехала, но я так не могу! Как я потом жить с этим буду! Я возненавижу себя! Бабушка поймет, бабушка простит! — уже на истерике ору ему в лицо и вдруг получаю пощечину. Ахаю от неожиданности, смотрю на брата в слезах. За что?

— Успокоилась?

— Ты ударил меня…

— Просто хотел успокоить, объяснить, что, если ты сейчас уйдешь отсюда, мы заплатим в десять раз больше. И придется тебе, сестрица не высокопоставленный чистенький хуй сосать, а Джамала с рынка, который давно на тебя слюни пускает.

Я не сразу понимаю, о чем он говорит. Каждое слово через призму острой обиды за пощечину.

Витя матерится, идет к мини холодильнику и достает пакет со льдом. Прикладывает к моей щеке.

— Держи. Сильно больно? Прости.

— В десять раз больше? Ты уверен?

— А ты всегда подписываешь, не читая? Смирись, на эту ночь ты собственность того, кто тебя купил.

Даже думать про это не могу, а как представлю это самое «сосать» так съеденная еда наружу просится.

Глава 4

Меня ведут по длинным коридорам. На каждый стон или крик я дергаюсь в сторону или торможу, но сзади всегда есть внимательная рука, толкающая меня вперед. Я поджимаю губы, все время пытаюсь одернуть сорочку вниз. Никогда не носила таких коротких. Никогда не думала, что надену.

Все дальше и дальше, сквозь пугающие звуки и мигание света к темной двери, что не сразу и разглядишь. Она открывается, словно пасть огромного зверя, а мне необходимо туда шагнуть. Туда где по ощущениям я полностью потеряю свое я. Свои принципы и правила. Свою личность. Отдам все это на растерзание тому, кто захотел купить мое тело.

Меня должно порадовать, что он молод и красив, но я лишь теряюсь в догадках, зачем ему вообще понадобилось платить за секс. Но это ровно до того момента, пока его лицо оказывается на свету, и я различаю его черты. Узнаю безошибочно принца нашей страны. Старшего сына главы государства. Страх отступает перед злостью. Вбитое уважение к тому, кто делает нашу страну лучше, моментально пропадает. Потому что он не смог главного, воспитать достойно сына. Ведь что хорошего может сделать человек, покупающий секс в притоне. Так и рвутся с языка слова «Вы сегодня без папы?» Но эмоции берут вверх не настолько.

Слежу за каждым его движением, в любой момент, опасаясь нападения. Но он только наливает в бокал вино и начинает двигаться ко мне. Огромным усилием воли не отшатываюсь, когда он предлагает мне выпить. Качаю головой, не готова я нарушить даже такой маленький принцип. Алкоголь зло, он жизни людей разрушает.

— Пей, я сказал, — вкладывает бокал в руку, толкая его к моему рту, наклоняет сам, не позволяя мне избежать падения. Я делаю слишком большой глоток, чувствуя, как пряная горечь встает колом в горле. Проливаю часть вина, оставляя некрасивые следы на белоснежной ткани сорочки.

— Ну, как?

— Горько.

— Знаешь, зачем ты здесь? — Господи, он пьяный что ли? Или поиздеваться решил перед употреблением. Потыкать дичь, перед тем как сожрать?

— Может, вам еще раз соглашение посмотреть, чтобы не задавать глупых вопросов?

Паникую, понимая, что сказала. А главное кому. Но, кажется, сына президента забавляет моя дерзость, потому что он усмехается и, поставив бокал на столик, спокойно садится на диван, кивая.

— Ну, раз знаешь, раздевайся.

Не медлю, сразу срывая пластырь с раны на моей гордости. Стою в чем мать родила, пытаясь понять, о