Темные времена - Белла Джуэл

Я беру оба её крошечных запястья в свою большую ладонь и притягиваю Чарли к себе, так что её спина почти касается моей груди, а руки сцеплены за спиной, между нами. Затем я снимаю бандану, которая была на мне под шлемом во время поездки, свободной рукой разворачиваю её и подношу к её рту. Чарли ругается и извивается, но мне она не ровня. Даже близко.

Я отпускаю её запястья, и она вырывается. Мне нужны обе руки, чтобы связать её. Я затягиваю бандану у неё на затылке так, что материал закрывает ей рот, ограничивая речь. Чарли наносит несколько ударов руками и ногами, но меня это не волнует. Насилие, боль — для меня это ничто. Я ловлю одну из её молотящих рук и заламываю ей за спину, заставляя Чарли поморщиться. Это несложно, но этого достаточно, чтобы она перестала вырываться.

Затем я наклоняюсь к её уху.

— Я же просил тебя не испытывать меня, женщина. Я не шутил. А теперь, если ты научишься закрывать свой прелестный ротик, я сниму бандану, а если нет, то привяжу тебя где-нибудь в хижине, пока ты не научишься хорошим манерам.

От меня не ускользают приглушённые ругательства, которые она пытается выплюнуть в меня сквозь бандану. Пожав плечами, я подталкиваю её вперёд. Чарли протестует несколько мгновений, но, когда чуть не спотыкается о собственные ноги, понимает, что лучше идти самой, чем позволить мне толкать её. Итак, она ставит одну ногу впереди другой и идёт. Я следую за ней, держа её руку за спиной.

Мы проходим ещё немного в блаженной тишине. Она не пытается ничего сказать или сделать, Чарли просто идёт. Какое-то время я наслаждаюсь контролем. Но я должен предположить, что она не покориться и не примет то, что я ей предлагаю. Я знаю её недолго, но одно я уже понял о Чарли: она как собака, вцепившаяся в кость. Отнимите у неё эту кость, и она очень, очень разозлится. Её кость — это её дух. Она не позволит его раздавить.

Без предупреждения она протягивает свободную руку и быстро отламывает палку от кустов, царапая нас, пока мы идём по тропинке. Затем, очень быстро, с точностью и мастерством, она заводит её за спину и вонзает в первый попавшийся кусочек плоти, а это, оказывается, мои грёбаные рёбра. Издав дикий рык, я отпускаю её руку, и она быстро разворачивается, устремляя на меня палку, в то время как другой рукой развязывает бандану. Она роняет её на землю.

— Никогда больше так не делай, — предупреждает она. — Я не люблю, когда мне указывают, что делать.

Грёбанная дерзкая маленькая сучка.

— И мне не нравятся хитрожопые, высокомерные женщины, которые не делают то, что им говорят.

— Тогда, похоже, у нас проблема.

Я скрещиваю руки на груди, и мои рёбра горят в том месте, куда она воткнула палку. Завтра будет грёбаный синяк.

— Тогда у нас есть только один выбор: ты не стой у меня на пути, а я, блядь, не буду стоять у тебя на пути.

Она прищуривает на меня глаза, затем резко кивает.

— По-моему, звучит заманчиво.

— Фан-блядь-тастика. А теперь иди.

Она бросает на меня прищуренный взгляд, но поворачивается и уходит, плечи напряжены, без сомнения, ожидая, что я начну мстить. Я этого не делаю, потому что во мне клокочет гнев, и я сделаю то, о чём потом пожалею. Так что вместо этого я следую за ней, пока мы не выходим на небольшую поляну, посередине которой стоит хижина. Давненько я здесь не был — некоторые из нас приезжали сюда на выходные, пока дела в клубе не стали напряжёнными.

— Это, — начинает Чарли, затем бросает на меня взгляд, — действительно мило.

— Да, — бормочу я, проходя мимо неё и поднимаясь по двум маленьким ступенькам на веранду.

Я достаю ключ из кармана и отпираю входную дверь. Она немного пыльная, учитывая, что ею давно никто не пользовался, но как только я вхожу внутрь, я вижу, что в ней чисто. Малакай сказал, что у него там всё припасено. Видимо, он забыл почистить снаружи, пока был занят этим.

Я включаю основной свет, и внутри становится светло, что облегчает обзор.

Чарли подходит ко мне.

— О, вау.

Хижина прекрасна, я отдаю ей должное. Одна большая спальня и раскладной диван, полированные деревянные полы, огромная кухня, отделанная деревом, камин, большая гостиная открытой планировки, и всё это с хорошим дизайном, с шикарной мебелью и коврами. Я прохожу дальше, бормоча:

— Ты можешь занять комнату. Вторая направо.

Чарли слишком занята осмотром, проводя пальцами по стенам и мебели, чтобы расслышать, что я говорю.

Можно подумать, она никогда в жизни не видела ничего красивого.

Любой может задаться вопросом, насколько тяжелой была её жизнь на самом деле?

Ответ, который мы все ищем.

Без сомнения.

* * *

Кода

Тогда

Только не это.

Я опускаюсь на колени и обхватываю голову брата руками. Его лицо такое же, как у меня, словно я смотрю в зеркало. Только щёки у него впалые, кожа измождённая, а глаза больше не цвета мёда, а цвета грязной воды. Наркотики. Хотел бы я знать, когда это началось и как он допустил, чтобы всё стало так плохо, но я не знаю. Это обрушилось на меня как ураган; только что он просто шёл на вечеринку, а в следующую секунду у него начались перепады настроения, и он замкнулся в себе.

Я должен был догадаться.

Но мы молоды, всё только начинается, мы оба живём своей собственной жизнью. Мы больше не зависим друг от друга, как в детстве. Откуда мне было знать, что он так много употребляет?

Я должен был догадаться.

Это самый простой ответ.

Я должен был, черт возьми, догадаться.

Он мой брат, но не только это, он мой близнец.

Я чувствую его так, как никто никогда не смог бы понять.

Я должен был присматривать за ним.

— Брэкс, очнись, давай же. Очнись, чувак.

Я слегка встряхиваю его, но его голова болтается. Он растянулся на своей кровати. К счастью, у меня хватило ума зайти к нему домой и проверить, всё ли с ним в порядке. Он не в порядке, и паника охватывает меня. Какого хрена он это делает? Что, чёрт возьми, с ним случилось, что он стал таким плохим? Нас хорошо воспитывали, у нас были хорошие родители, и пока они не умерли несколько лет назад, всё было хорошо.

Так что же пошло не так?

И