Любимые бывшими не бывают (СИ) - Гранд Алекса

В преддверии неизбежного аудита на фирме происходит настоящая вакханалия. Слонский дрючит начальников отделов, рычит на лажающих снабженцев, которые по мановению волшебной палочки не могут достать ему перо из жопы страуса, и пытается заставить бухгалтерию сотворить невозможное.

И только меня не сильно заботит вся эта суета. Я беру отгул, которых у меня накопилось множество. Неторопливо гуляю по торговому центру. Присматриваю милые сувениры для близких. И возвращаюсь домой по пробкам.

На улице серо и промозгло. Сразу и не скажешь, что на дворе декабрь и всего через неделю мы будем встречать Новый год.

Днем сыплет мелкий снег с дождем, который застывает ночью, чтобы наутро превратить тротуар в ледяное зеркало. Редкие прохожие спотыкаются и костерят транспортные службы. Водители буксуют на крутых подъемах и в тон пешеходам матерят незадачливых метеорологов, чьи прогнозы никогда не сходятся.

Но какое мне дело до того, что за окном, если на душе празднично?

Наверное, в сотый раз я достаю из коробки серебряные запонки с инициалами любимого человека на них и небольшим сапфиром в правом верхнем углу, и гадаю, понравится ли Владу подарок.

Вот уже год мы живем вместе, а Меркулов для меня по-прежнему загадка. Одна фирма, разные отделы, второй и седьмой этаж – как-то раз мы случайно столкнулись в столовой. Так завязалось наше знакомство.

Влад скупо выражает эмоции, так что, с большой долей вероятности, я бы никогда не узнала, что он испытывает ко мне симпатию, если бы не бутылка шампанского, распитая на двоих на пожарной лестнице на каком-то корпоративе.

Я не расстраиваюсь из-за того, что редко слышу от него признания, которые даже с натяжкой не назовешь пылкими. Куда важнее, что он хочет создать со мной семью, завести детей и знает, сколько ложек сахара положить в мой чай.

Жизнь приучила меня ценить не слова, а поступки, коих у Влада не отнять. Он и про букет не забудет, и привезет мои любимые круассаны с лососем, и лекарства насильно затолкает, стоит мне только простыть.

Тряхнув головой, я гляжу на часы. До приезда жениха остается минут пятнадцать – самое время переодеться.

На место домашним шортам и майке приходит платье насыщенного синего цвета с открытой спиной. И чулки – аксессуар, созданный, чтобы будоражить мужскую фантазию.

По квартире неумолимо расползается аромат утки, запеченной с апельсинами, и у меня текут слюнки. С обеда ничего не ела, Влада ждала.

Я сижу на кухне, нетерпеливо постукивая чайной ложкой по столу, и тороплю медлительную, словно улитка, секундную стрелку настенных часов в стиле прованс.

Проходит пятнадцать минут. Потом еще пятнадцать.

Пунктуальный, Меркулов обычно никогда не опаздывает. А если задерживается, то всегда предупреждает.

Поэтому я начинаю накручивать себя и переживать, что он мог попасть в аварию, все-таки на дорогах скользко. Слегка дрожащими пальцами я посылаю вызов и облегченно выдыхаю, когда слышу родной голос.

– Я тебя заждалась, ты в пробке застрял, да? – строю предположения и воодушевленно отчитываюсь: – моя фирменная утка почти готова, пальчики оближешь.

– Я не приеду, – я ухом прижимаю трубку к плечу и думаю, что неверно его истолковала.

– Что, Влад? Повтори, пожалуйста, я не расслышала, – свободными руками я беру бутылку каберне, когда он безразличным голосом рушит мою Вселенную.

– Я не приеду, Оль, – и жестко добавляет, чтобы добить наверняка: – я не люблю тебя. Никогда не любил.

Короткие гудки танцуют сальсу на обломках моих чувств. Вино проскальзывает между пальцев и летит на пол.

Только не разливается яркими брызгами, как показывают в кино – потому что еще не откупорено. И не разбивается вдребезги, как обожают писать в книгах – потому что на полу ковер с толстым ворсом. И потому что стекло прочное.

Разбивается что-то внутри меня. Разрывается осколками, превращая душу в мелкое крошево из разбитых надежд, похороненных мечтаний и планов, которым никогда не суждено сбыться.

Я стою, тупо уставившись перед собой, и никак не могу уяснить – что же я сделала не так, если даже не заслужила объяснений. Боль выгрызает что-то важное в груди, а я медленно оседаю на пол. В глазах нестерпимо жжет, но слезы не могут пролиться.

Я вспоминаю, как Влад называл меня «маленькая моя». Как нежно прижимал по утрам, когда нам обоим не нужно было спешить на работу. Как заботливо поил молоком с медом, когда я кашляла, подхватив какой-нибудь осенний вирус. И апатия наваливается на меня с новой силой.

Где-то под рукой сотовый пиликает эсэмэской и вырывает меня из лап самобичевания.

«Оля, ты где???», – три вопросительных знака, судя по всему, призваны выразить, как сильно взволнована Маша.

На полу. На ковре. На руинах счастья. Я даже не знаю, что лучше описывает мое местонахождение в данный момент.

«Оля!!! Перезвони!», – настойчиво пытается дозваться до меня подруга, но безрезультатно.

Я не готова к этой беседе ни физически, ни морально.

И, если я думаю, что худшее уже случилось, то я глубоко ошибаюсь.

Спустя еще минут пять в мессенджер прилетает фото, сделанное профессиональным фотографом.

Влад с довольной улыбкой на холеном гладко выбритом лице бережно прижимает к себе дочь генерального Ингу. Конечно, у его спутницы шикарные густые волосы, завитые в кукольные локоны. Идеальный ровный макияж. Ну и неотъемлемый атрибут успеха – длинное платье ярко-красного цвета с глубоким вырезом, открывающим взору точеную ножку чуть ли не до середины бедра.

Снимку сопутствует пояснение от какой-то из сердобольных коллег, чей номер я даже не сохранила: «Твой Влад объявил о помолвке на вечеринке! Компания на ушах стоит!»

И вот теперь я понимаю, что прежняя боль была ничтожной по сравнению с той, которую я испытываю сейчас.

Я обхватываю колени и начинаю качаться из стороны в сторону, как душевнобольная – что делать, когда одним ударом выбивают почву из-под ног и не знаешь, как подняться?

Глава 6

Макс

Свинцовое небо обиженно хмурится. Снежинки кружатся в нестройном хороводе. А я широко распахиваю балконную дверь и шлепаю по ледяному полу босиком.

Я щелчком выбиваю из пачки последнюю сигарету, глубоко затягиваюсь и бездумно сбиваю пепел вниз, пока тонкие руки с идеальным маникюром обвиваются вокруг талии. Не вызывая ничего, кроме глухого раздражения и четкого осознания, что затянувшуюся интрижку пора заканчивать.

Чтобы не разгребать потом неминуемые последствия из женских истерик, разбитых надежд и сообщений о ложной беременности.

– Марин, ты замечательная женщина, но я не хочу, чтобы ты строила иллюзии на наш счет, – я стряхиваю с себя длинные, словно у пианистки, пальцы и спиной чувствую, как напрягается моя уже бывшая любовница.

– Макс, я не понимаю, – она очень старается показаться невозмутимой, но ее высокий звонкий голос дрожит и срывается, сигнализируя о подступающей катастрофе. Она откашливается и предпринимает еще одну попытку переменить мое решение: – у нас же все было отлично, я устраиваю тебя в постели. Да мы ни разу не поругались за два месяца…

– Я не хочу тратить твое время. Я не из тех мужчин, от которых ты сможешь дождаться предложения руки и сердца, – я пытаюсь найти идеальный баланс, чтобы не показаться грубым, но, в то же время, быть достаточно убедительным, чтобы временная спутница навсегда забыла дорогу в мою квартиру. – Иди одевайся, Марин. Я вызову такси.

Слышу невнятный всхлип, звук удаляющихся шагов и торопливое шуршание ее одежды. Через пару минут едкое «Гори в аду, Макс!» врезается в уши вместе с громким хлопком закрывшегося замка, а я продолжаю смотреть, как белое одеяло укутывает асфальт, не оставляя не единой серой прорехи.

Ненавижу Новый год.

Еще пару минут я стою на балконе, уставившись немигающим взглядом вдаль, пока ступни не деревенеют от холода. Сминаю сигарету, пропитывая запахом табака кожу, и иду в ванную комнату.