С любовью, сволочь (СИ) - Татьяна Рябинина

Потерпите, недолго осталось. Разойдемся, как в море корабли, и забудем друг о друге. А вот Валитра — это уже хуже. Она единственная, кто знает, что Женя моя сестра. И будет есть ей печень. А та, оставшись без печени, для компенсации выклюет мозг мне.

На самом-то деле Женька мне сестра не родная, а двоюродная. Разница в возрасте у нас двадцать три года. Так уж вышло, что мой отец, поздний ребенок, оказался ровесником своей племянницы. Когда я родился, она уже работала в школе. Семьи у Жени нет, поэтому после развода мать, уезжая на съемки или гастроли, оставляет меня на ее попечении. А потом приезжает и докапывается, что та плохая нянька, раз на мальчика вечно жалуются в школе.

Впрочем, жалуются-то больше на поведение, не на учебу. Да и то по мелочам. Паинькой я никогда не был. Но капитальный залет случился только один раз. Когда в начале учебного года крепко раздел одного мажорчика из параллельного класса в старой школе. В цену подержанной иномарки. И ведь не хотел, но тот меня на слабо развел, как пацаненка. Типа, ты, Мирский, только пиздаболить горазд, а с настоящими игроками не сядешь. Это он-то настоящий игрок!

На самом деле если я и понтовался, то только в картах, поскольку играл с трех лет, во все игры, от дурака до префика, хотя предпочитал покер. Научил нас с Виктюхом его старший брат, профессиональный игрок, победитель международных покерных серий. Он говорил, что и я вполне смог бы этим зарабатывать. С восемнадцати можно участвовать в рейтинговых соревнованиях, набирать очки. Но я твердо решил, что пойду в IT, а игры оставлю в качестве хобби. Или, допустим, рабочего материала.

Так вот Хаммера я разложил членом на многочлен, легко. При свидетелях. Что меня и сгубило. Его мамаша прибежала с воплями к директору. А поскольку Хаммеров папаша был школьным спонсором, все закрутилось не на шутку. К счастью, Женька с нашим дерибасом училась на одном курсе. Дело удалось замять. Деньги я вернул, но из школы пришлось уйти. В Женькину. И под ее ответственность, поскольку характеристику мне написали самую что ни на есть красочную. Валитра брать меня не хотела, но систер ее уломала.

Родство наше мы с Женькой решили не афишировать, тем более фамилии у нас разные. По официальной версии я перешел в профильный физмат-класс, поскольку в моей школе информатика была слабенькой, а я нацелился на Политех или ЛЭТИ. Хотя, если по чесноку, слабеньким был как раз этот самый класс. Вот параллельный — тот действительно сильный, но лингвистический, а в наш слили всех, кто не прошел туда. Та же Маликова или ее подружка — те еще математички-физички. Как выйдут к доске, без слез слушать невозможно. От смеха, ясень пень.

Вытащив из глубокой задницы, Женя взяла с меня страшную клятву больше не играть. Разумеется, я поклялся и, разумеется, клятву регулярно нарушал. Играл — но тихонько, не борзяся. Ничего удивительного, что ее так возбухнуло от одного упоминания о Виктюхе. Тогда он вышел из воды пусть не совсем сухим, но без потерь, поскольку непосредственно с Хаммером не играл. Типа «я просто сидел рядом».

С Витькой мы дружили с детского сада. Родители наградили их с братом стремной фамилией Ивантюх, и только ленивый не прикололся, что его нужно было назвать Иваном. Виктор Ивантюх вполне логично превратился в Виктюха, даже учителя так звали. Из одной садиковой группы мы попали в один класс, сидели за одной партой и вообще были не разлей вода. И сейчас виделись пусть не каждый день, но пару-тройку раз в неделю точно. Если Женя думала, что я перестану вдруг с ним общаться, это было с ее стороны более чем наивно.

Пока я стоял и думал, накрыло звонком. Идти или нет? Литра и физра. Фанечка и Жук Навозный. Жук свою кликуху вполне оправдывал, ссориться с ним было чревато. Ладно, не стоит усугублять, на эль скандаль я и так сегодня наработал. Поплелся нехотя на второй этаж. Пока добрался, все уже зашли и дверь закрыли. Только хотел открыть, как от лестницы подлетела еще одна опоздайка.

Маликова, чтоб ей треснуло!

С поклоном распахнул перед ней дверь: после вас, леди!

— Мирский, Маликова, сегодня убираете класс! — неожиданно окрысилась Фанечка.

— У нас еще физкультура, Фаина Павловна, — возмутился я.

— Значит, после физкультуры.

— У меня занятия дополнительные, — пискнула Маликова.

— Я могу, — подняла руку Вербицкая.

Класс сдавленно захихикал, а мне захотелось треснуть ее по башке. Вот уж хрен проссышь, кто из них хуже.

— Мария, не надо сказок, дополнительные после шестого урока, — проигнорила Вербицкую Фаня. — Не придете, будете потом целую неделю полы мыть. А сейчас живо на места. Мы из-за вас пять минут потеряли. Задержимся после звонка. Не успеете переодеться — не мои проблемы.

Если уж день с утра не задался, так все и пойдет, до самого вечера. Сначала никак не мог найти любимую футболку, потом опоздал на автобус и чесал пёхом. На химии еле вывез трояк. Потом таракан, Женька, теперь вот Фанечку из-за чего-то растащило. Обычно она тетка вялая, гнусавая, с вечно обиженной физией, а тут вдруг сагрилась до пены. Теперь еще с Маликовой класс убирать. Знал бы, лучше прогулял бы сегодня.

Глава 3

Глава 3

Маша

Желание убить Мерзкого возросло до галактических масштабов. Но с Фанечкой-то что стряслось вдруг?

— Да кто-то на доске член нарисовал, — хихикнув, пояснила Криська. — Большой и красивый. А дежурных не нашлось. Вот ее и растащило. А тут вы под горячую руку. Где ты была? Я тебе очередь в столовке заняла.

— Марго мне мозги лечила. С чего вдруг меня тошнит.

— Ну биологичка же, ясень пень. Подумала, что ты залетела?

— Наверно. У них же у всех прошивка такая: раз тошнит, значит, беременная.

— Всю перемену? Ну, лечила?

— Ну потом еще расспрашивала, куда я поступать собираюсь и всякое такое.

— Прекратили разговоры! — Фаня хлопнула ладонью по столу. — Вербицкая, к доске!

Похоже, картинка ее здорово разозлила. Была у Фанечки такая фишечка: постоянно на всех обижаться. Возможно, это впечатление создавали скорбные складки у рта и вечно поджатые губы, но наши озабоченные остряки уверяли, что причиной всему климакс и недотрах. Возможно, и хрен на доске намалевали с намеком.

— В романе «Тошнота» Жан-Поль Сартр хотел показать… — забубнила Криська.