Контракт на любовь - Мари Князева

городской больницы, хирургического отделения. Никита дал её номер как самого близкого человека (что правда, так как все Никитины родственники жили далеко от Сочи). Он попал в аварию на электросамокате, у него травма спины и частично парализованы ноги. Разумеется, Лидия помчалась его навещать. Он был так убит горем, так кроток, так растроган её милосердием, что уже через пару посещений смог убедить Лиду: они должны быть вместе, иного пути нет.

С тех пор прошло несколько месяцев, и характер Никиты вернулся на круги своя. Порой, замечая раздражение у своей невесты, он на время смирялся и вёл себя, как ангел Божий, но надолго его не хватало. Любимым развлечением Никиты опять стало исправление Лидии и её многочисленных недостатков. Как прежде окончания курсов, теперь она исступлённо ждала его выздоровления.

Глава 3. Знакомство

После работы Вадим заехал за Вероникой к ней домой. Она жила в Курортном городке, снимала квартиру в жёлтой девятиэтажной новостройке с синими окнами. Въезд на ровную парковку возле дома был перекрыт шлагбаумом, а прилегающая улица находилась под таким углом и была так плотно заставлена автомобилями, что Вадим сделал себе на будущее мысленную заметку: отправлять за девушкой такси. Кое-как припарковавшись, он вышел на улицу-горку, пересёк двор и вошёл в пахнущий шпаклёвкой подъезд. Лифт, обитый фанерой и обклеенный объявлениями о ремонтно-декоративных работах, скрипел и покачивался при движении. В коридорах кое-где не работали лампочки. Вадим нашёл дверь без номера только потому, что Вероника точно описала ему её местоположение.

— О, добрый вечер, Вадим Романович! — радостно воскликнула девушка, полностью готовая, только с босыми ногами. Квартира за её спиной так же мало напоминала обжитое помещение, как и весь дом. Всюду валялись сумки, пакеты и одежда. В прихожей стоял старый, покосившийся, обляпанный краской шкаф с криво подвешенной дверцей. Под свежевыкрашенным потолком вместо люстры на проводе болталась просто лампочка в патроне.

— Ну как вам? — Вероника развела руками, явно указывая на себя. — Я всё точно по вашей инструкции сделала…

Она действительно была бы похожа на подростка, если бы не яркий вызывающий макияж: острые чёрные стрелки и фантастически длинные, пышные ресницы, почему-то выкрашенные в розовый цвет. Одежда полностью соответствовала рекомендациям Вадима: широкие джинсы волочились по полу. Рубаха, размеров на десять больше необходимого, болталась на Веронике, как рабочая одежда на каком-нибудь тощем негре из Миссисипи начала двадцатого века. Вадим в очередной раз подивился тому, насколько некритично относится молодёжь к веяниям моды. Словно им вообще всё равно, что на себя напялить, и в их пустых тинейджерских головах нет ни малейших эстетических ориентиров. Один стадный инстинкт.

Тут Вероника с видом фокусника дёрнула полы рубахи в стороны, и взгляду Вадима предстал её скромный, но вполне привлекательный бюст, одетый в крошечную облегающую маечку, и кусок обнажённого живота. Девушка упёрла руки в бока, демонстрируя очень тонкую талию, и с самодовольством уставилась на лицо Вадима, изучая его реакцию. Реакция была не слишком яркой: он задумался о том, понравится ли Вероникин живот его дочери.

— Никусь, кто там? — донёсся слабый женский голос откуда-то из глубин квартиры.

Сразу же после этого Вадим заметил едва различимый сладковатый запах старости.

— Это за мной, ба! — ответила Вероника громко. — Я уезжаю, буду не поздно!

Старушка пробормотала в ответ что-то неразборчивое.

— Простите за беспорядок, — сказала Вероника, когда они вошли в лифт, — мы только заехали, в квартире ещё ремонт…

— Понятно, — прервал Вадим. — Ничего страшного.

Он открыл ей дверь автомобиля, она с явным удовольствием уселась на пассажирское сиденье, не забыв многозначительно стрельнуть в него глазками. Стрельба, надо сказать, была более чем внушительной — с такими-то стрелками — но Вадима эти игры в гляделки не трогали. Наверное, он уже вырос из возраста флирта с девушками…

Они с большим трудом развернулись на узкой наклонной дороге и двинулись навстречу вечерним пробкам.

— Вадим Романович, а можно я буду обращаться к вам на ты и по имени? Мне кажется, это уместнее для тех отношений, которые… ээ… указаны в договоре.

— Хорошо.

— Здорово! Может, пока едем, расскажешь немного о себе?

Не было ни малейшего желания. Его работа была большей частью связана с разговорами, и к концу дня хотелось не просто молчать, но ещё и забиться для этого в какой-нибудь укромный уголок, где его никто не найдёт…

— А Ангелина Васильевна ничего тебе не рассказывала?

Вероника отрицательно промычала и помотала головой. Вадим вздохнул. Мама могла бы и сжалиться над ним, у неё-то нет передозировки общения…

— Ладно. Что именно ты хочешь знать?

— Мы сейчас едем к тебе и там…

Вадим ожидал продолжения вопроса, но его не последовало.

— Что?

— Это ты расскажи мне, что, — засмеялась Вероника.

— Там мой дом. Я живу в Орле-Изумруде.

— Окей. А кто ещё там будет? Только твоя дочь? А у вас есть домработница?

— Нет. У меня контракт с клининговой компанией, уборщица приходит два раза в неделю. Сегодня будет только официантка из кейтеринга. Я не люблю, чтобы посторонние люди постоянно ошивались в моём доме.

— Хорошо. Вы живёте с дочерью вдвоём?

— Ещё моя сестра Полина временно живёт у меня. Мама тоже должна сегодня прийти.

— Прикольно! — прыснула Вероника. — Ты окружил себя одними женщинами. А братьев у тебя нет? Отца?

— Братьев нет, отец умер восемь лет назад.

— О, сочувствую! А от чего?

— Сердце.

Вероника жалостливо вздохнула, а потом спросила:

— А ты хочешь, чтобы я рассказала о себе?

Вообще-то нет. У него под вечер обычно резко падала когнитивная функция из-за того, что он целыми днями что-нибудь узнавал и обдумывал. Но ответить правду было бы невежливо, да и действительно, ему стоит познакомиться чуть ближе с потенциальной невестой, чтобы не выглядеть странно перед дочерью.

— Разумеется. Выкладывай.

Вероника кивнула с важной улыбкой:

— Мне двадцать два, я отучилась на маркетолога в колледже в Ростове, работала по специальности в сети продуктовых супермаркетов. Адский был труд, скажу я тебе. А потом… — она слегка споткнулась. — В общем,