Даниэла Стил - Семейный альбом

Что-то магическое было в ее глазах. Внутри у него все странно напряглось. Смотреть на Фэй Прайс было почти больно, она вызывала чувство, которое лучше бы оставить в прошлом; здесь нет ни места, ни времени, ни человека, с кем его можно разделить. Здесь лишь смерть, несчастья, утраты. Воспоминания вызывали только боль. И Вард Тэйер отвернулся от Фэй, а она продолжала смотреть ему в затылок. Он был высоким, красивым, широкоплечим блондином с глубокими голубыми глазами, но сейчас она видела только мощные плечи и пшеничные волосы. Ей захотелось дотронуться до него. Здесь в самом воздухе разлито столько боли, все эти мальчики так одиноки, печальны и молоды… Но даже короткое теплое прикосновение к руке возвращало их к жизни, они начинали смеяться, петь… Вот почему она так любила свои гастроли. Неважно, что она очень уставала. Казалось, она дает этим мужчинам новую жизнь, даже вот этому молодому лейтенанту, высокому и горделивому; он уже снова повернулся к ней – на лице явно читалось желание отгородиться от всего, но сделать это он уже не мог.

– Я провела с вами целый вечер, – улыбнулась Фэй, – но до сих пор не знаю, как вас зовут. – Ей был известен только его ранг, но представиться друг другу они не успели.

– Тэйер. Вард Тэйер. – Имя прозвучало, точно звон далекого колокола, но она отбросила эту мысль. Он улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то циничное. Он слишком много пережил за последний год, и Фэй это почувствовала. – Хотите есть, мисс Прайс? Вы, наверное, умираете от голода.

Она несколько часов провела на сцене, потом – обход базы, рукопожатия, растянувшиеся на три часа. Фэй кивнула, робко улыбнувшись.

– Да. Вы думаете, мы можем постучаться к командиру и спросить, не осталось ли чего? – Оба засмеялись.

– Сейчас откопаю что-нибудь. – Вард взглянул на часы, а Фэй – на него. Желание прикоснуться к нему, спросить, кто он на самом деле, узнать о нем побольше не отступало. Он улыбнулся и снова стал совсем юным. – Вы не обидитесь, если мы поищем на кухне? Клянусь, я найду там кое-что подходящее, если вы, конечно, не против.

Она грациозно протянула ему руку.

– Хорошо бы найти сэндвич.

– Давайте попробуем.

Они сели в джип и очень скоро подъехали к длинному зданию, где располагалась столовая для солдат. Через двадцать минут Фэй Прайс уже сидела на длинной скамейке над тарелкой с горячей тушенкой. К подобной пище она не привыкла, но в эту нелегкую ночь так проголодалась, что дымящееся варево показалось очень вкусным. Вард тоже поставил перед собой тарелку.

– Ну прямо как в ресторане «21», а? – Он взглянул на нее, улыбнулся все той же циничной улыбкой, и Фэй рассмеялась.

– Более или менее… Разве что только это не хаш, – поддразнила она, и Вард подмигнул ей.

– О, Бог мой, не произносите этого слова. Если бы повар вас услышал, он почел бы за счастье сделать такое одолжение.

Фэй вдруг вспомнила полуночные ужины после школьных вечеринок и расхохоталась. Он удивленно поднял брови над красивыми голубыми глазами.

– Я рад, что вам весело. Здесь никто давно не смеялся, наверное с год. – Сейчас Вард казался более раскованным. Он, явно наслаждаясь ее обществом, потихоньку ел тушенку, а Фэй объясняла:

– Понимаете… здесь все прямо как в юности, после вечеринок с подружками, когда завтракаешь где-то в ночном ресторанчике…

Фэй оглядела ярко освещенную комнату, а его взгляд замер на ее лице.

– А где вы росли?

Они почти подружились, проведя вместе несколько часов, а столько времени в зоне войны – это кое-что. Здесь все происходило быстрее, напряженнее. И можно спрашивать о том, о чем никогда не спросил бы в другом месте, и касаться друг друга, как никто нигде в другом месте не осмелился бы.

Она задумчиво ответила:

– В Пенсильвании.

– Вам там нравилось?

– Не очень. Мы были ужасно бедны, и мне так хотелось вырваться оттуда, что я и сделала сразу же, как закончила школу.

Он улыбнулся. Трудно было представить ее бедной. И меньше всего – в глухой провинции.

– А вы? Откуда вы родом, лейтенант?

– Вард. Или вы уже забыли мое имя? – Она вспыхнула в ответ на его укол. – Я вырос в Лос-Анджелесе. – Казалось, ему очень не хотелось ничего добавлять. Фэй не совсем понимала, почему.

– И вы вернетесь туда… после этого? – Фэй ненавидела слово «война». Он теперь тоже его ненавидел. Война нанесла ему глубокие раны. Эти раны не видны, но от них не излечиться никогда.

– Да, скорее всего.

– У вас там родители?

Ее интересовал этот печальный, циничный, красивый молодой человек, с какой-то тайной, которую он не хотел раскрывать, пока они ели тушенку в ярко освещенной солдатской столовой на Гвадалканале. Окна были загорожены щитами, и казалось, что их нет вообще.

– Мои родители умерли. – Вард холодно смотрел на нее, что-то неживое почудилось в его глазах. Слишком часто ему приходилось повторять эту фразу.

– Извините.

– Да мы не были с ними очень близки. – Он встал из-за стола. – Еще тушенки или чего-то более экзотического на десерт? Говорят, где-то спрятан яблочный пирог. – Он улыбнулся одними глазами, и Фэй рассмеялась.

– Нет, спасибо. В таком наряде лакомиться яблочным пирогом рискованно. – Она опустила глаза, осматривая свое серебристое платье, и он словно впервые его заметил. Он уже привыкал к ее облику. Она не похожа на Кэти – совсем другую, в накрахмаленном белом…

Вард исчез, но скоро вернулся с маленькой тарелкой фруктов и стаканом чая со льдом. Холодный чай был тут драгоценнее вина, поскольку на такой жаре сделать лед почти невозможно. Она объездила весь свет и хорошо знала, какой это редкостный подарок в здешних местах. Фэй Прайс наслаждалась каждой каплей холодного напитка.

Несколько солдат, только что вошедших в столовую, откровенно пялились на нее. Фэй ничего не имела против. Привыкла. Время от времени она улыбалась, но взгляд все время возвращался к Варду. Потом ей пришлось подавить зевок, и он изобразил, что тоже валится с ног от усталости, покачал головой и насмешливо улыбнулся. Он много шутил, и в нем одновременно было что-то забавное и что-то печальное.

– Смешно, но в моем обществе люди всегда так поступают. От меня всех клонит в сон.

Она засмеялась и отпила из чашки.

– Встав в четыре утра, вы бы тоже зевали. Вы, офицеры, наверняка нежитесь в постели до полудня.

Фэй знала, что это не так, но ей нравилось подтрунивать над ним, тем более что от этого его глаза теплели, и она чувствовала, как ему это нужно. И теперь он как-то странно взглянул на нее.

– Фэй, что заставляет вас это делать? – Он вдруг осмелился назвать ее по имени и сразу понял, что ему приятно произносить его, а она, казалось, не возражала. Во всяком случае, она сразу же ответила: