Страсти-мордасти (СИ) - Цибулина Маира

В машине я узнала страшную новость. Человек в гробу был Коля Булдыгин. А та женщина в черном одеянии — Лариса Ивановна, его мать. Это сообщение повергло мое тело в оцепенение. В голове промчались все годы нашей дружбы. Как Муся могла со мной такое учудить?! Как она могла мне не сообщить, что мы едем на похороны Коли, которого больше нету в этом мире?! Я ей такое точно не прощу. Вот когда я пожалела, что “не тусуюсь в интернете”. То есть, у меня нету страницы ни в инстаграме, ни в твитере, ни на фейсбуке. Там об этом все точно уже знают, кроме меня. Я почувствовала себя страшно отсталой.

Но как я не узнала маму Коли, когда увидела женщину, которая пыталась вырвать все волосы на голове Муси?

«Поделом ей! — решила я. — Она мне такое не сообщила. Заслужила это!»

Наверное, я не узнала Ларису Ивановну из-за того, что просто не ожидала ее здесь увидеть. Ну, разве я могла себе представить, одеваясь утром на эти похороны, что покойником, с которым мы собрались проститься — будет Коля?! Да если бы мне этим утром кто-то такое предрек, то я бы точно в такое не поверила.

Я никак не могла поверить в это, но оказывается, это было правдой, все то, о чем мне твердила Муся. Лариса Ивановна почему-то считала, что ее сын покончил с собой из-за девушки, то есть из-за Муси. А было это так.

Мы учились с Мусей в военной академии. Там же учился и Коля. Он влюбился в Мусю еще на первом курсе, но девушка ему взаимностью не отвечала. Не знаю, как у него вышло, весь наш курс удивлялся. Может, к ведьме сходил за приворотным зельем?! Но на третьем курсе Муся влюбилась в него по уши. И у них начался жгучий роман, который длился два года. Потом начались летние каникулы, и мы с Мусей поехали на море загорать. Там она встретила мужчину своей мечты, как она сказала мне, старше от нее на десять лет, если не больше. У них закрутился бешеный роман. Муся все ночи проводила с ним, поэтому я дрыхла в постели в полнейшем одиночестве, и даже в день я скучала, загорая на пляже одна. От этого, приехав домой, я стала похожа на мулатку, меня даже собственные родители не узнали. Однако выглядели мы с Мусей, как кофе с молоком. Мой отец даже по этому поводу пошутил:

— Дошенька, почему ты Мусе все солнце загораживала? — смеялся он. — Посмотри на нее. Из-за тебя она словно в Тайге загорала, а не на Мальте.

Эту разницу увидел и Коля, конечно. У него появились подозрения и наконец-то через месяц в октябре они расстались. Коля не ел, не пил и все время за Мусей ходил. Но она его разлюбила, и это было окончательно. Бедный парень сам на себя не был похож. Весь истощал, в мятой одежде ходил, не причесывался и не брился. Даже как-то в присутствии Ларисы Ивановны пригрозил Мусе, что он выпрыгнет с балкона, если она не вернется к нему. Муся только посмеялась над этим и забыла. Через месяц после этого Коля вдруг изменился. Стал опять веселым, опрятным, в общем, сиял, как звездочка в небе. Было видно, что он успокоился и забыл Мусю. Потом мы окончили академию и все разошлись, разъехались кто куда. И вот теперь еще месяц не прошел, а Коля выпрыгнул с крыши своего дома, как он и обещал Мусе. Вот поэтому Муся была в не себе от горя. Она винила во всем себя.

7

— Боже мой! Боже мой! — тряслась Муся в истерике, сидя на мягком сиденье мерседеса. — Я его убила. Я убила человека. Колинька! Бедненький!

— Муся, успокойся, — успокаивала я ее, хотя самой было не легче. — Ты никого не убивала. Он сам прыгнул с крыши. Ты в этом не виновата.

— Это он сделал из-за меня, — продолжала подруга, рыдая. — Он говорил мне, если я его брошу, то он выпрыгнет с балкона. Но я ему не верила. Думала, он шутит.

Муся продолжала биться в истерике. Мои слова ее не успокаивали. Ну и пусть себе ревет, если ей так хочется чувствовать себя виноватой.

Вдруг я вспомнила о ночном звонке. И теперь мне стало ясно, что тогда звонила Лариса Ивановна. Она тоже считает Мусю виновной в смерти ее сына. О Господи! Эта женщина угрожала моей подруге! Надо обратиться к Сергею Петровичу. Он обязательно разберется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Муся поехала к Людмиле Леонидовне, а меня они высадили у метро. Моя мамочка и Муся были подругами, несмотря на большую разницу в возрасте. Сейчас она, наверное, утешает Мусеньку, а та горько плачет на ее плече. А потом они поедут по бутикам и магазинам. Там они скупят все новинки, которые появились за последнюю неделю. Несмотря на то, что шкафы у них еще месяц назад не запирались. Ничего в этом страшного, конечно, нет. Они купят еще несколько шкафов, чтобы впихнуть туда свои новые наряды.

Наконец-то, я добралась до места работы Сергея Петровича. Он был на месте. Мне сказали, что он занят, поэтому принять меня не может. Но я сказала дежурному, пусть позвонит ему и назовет мое имя. И это сработало. Парень даже удивился и стал более вежливым со мной. Он пристально на меня посмотрел. Казалось, он думал: «Что это за птица такая, которую полковник немедленно принял, несмотря на строгий приказ: никого к нему не пускать?» И в этом не было ничего странного, потому что он даже свою Мусичку не принимал в рабочее время. А меня он всегда был рад видеть!

— Дошенька, плоходи! — услышала я голос отца Муси. — Лад видеть лазумное лицо. А то все эти лентяи и лежебоки меня уже достали!

— Спасибо, дядя Сережа, — наконец-то я вставила слово.

— Когда же ты, Дошенька, к нам лаботать плидешь?

— Я рада бы хоть и сейчас, дядя Сережа. Вы же знаете. Но моя мамочка угрожает мне, что если вы меня возьмете к себе, то она добьется, чтобы вас выгнали ко всем чертям. Хотя работать с вами — моя мечта, вы это знаете, но я также знаю, что это отделение — ваша жизнь. Поэтому я буду к вам иногда так на часик, другой забегать, чтобы вы так сильно не грустили по этой причине.

— Ах, Дошенька! У меня плям нету слов. Как же неслыханно повезло Людмиле Леонидовне с доченькой! Вот мне бы такую дочку!

— Дядя Сережа, вы же знаете, что вы мне как второй папа. И я не зову вас папой только, чтобы Мусю не обижать. Она же ревнует вас ко мне.

— Неплавда! — не верил он.

— Она ведь только поступила вместе со мной в академию, чтобы вы ею гордились. Хотя вы знаете, что она хотела стать моделью.

— Не защищай ее Доша, — серьезно сказал полковник. — Она только опозолила меня, поступив в академию. И ей плеподователи ставили тлойки только потому, что потом они плиходили ко мне, и я сплачивал ее долги.

— Ладно, дядя Сережа, — успокоилась я. — Пусть будет по-вашему. Я пришла к вам не для того, чтобы с вами спорить.

Я села на стул, на котором Сергей Петрович неоднократно допрашивал преступников.

— Вашей дочери грозит опасность, — выпалила я с серьезным видом.

— Мусе? — удивился полковник, но даже бровью не повел. — С чего ты это взяла?

— Вчера я ночевала у вас и в три часа ночи звонила Лариса Ивановна, мать Коли Булдыгина, нашего однокурсника, и она угрожала вашей дочери.

Если бы это не был Сергей Петрович, который мне верил во всем, то я бы сейчас увязла в куче вопросов. «А почему вы так думаете? — спрашивал бы меня какой-то кретин в погонах. — И почему вы ответили на звонок в чужой квартире, если было так поздно? И почему вы не спали в три часа ночи, а шатались по квартире? И почему вы решили, что именно Марии Катошкиной угрожали?”

— Ты в этом увелена? — только и спросил отец Муси. — Ведь Николай Булдыгин плоходит у нас, как не самоубийца, а как убитый, сблошенный с клыши кем-то пледнамеленно.

— Так вы об этом знаете? — обрадовалась я. — Так Коля не покончил с собой из-за Муси? Его что убили?

— Да. Поэтому Лалиса Ивановна не могла тогда звонить. Она знает, что ее сына убили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Но на похоронах она накинулась на Мусю, — недоумевала я. — Она ее винила в смерти сына.

— Ах да! Забыл тебе сказать, что ей этот факт сообщили только после похолон. Не хотели ее беспокоить.

— Так значит, это все-таки она звонила Мусе.

— Дошенька, успокойся. Ну, звонила она в стане аффекта. Но сейчас она-то знает, что Муся ни в чем не виновна. Вот увидишь, больше звонить она не станет. Мусе ничего не угложает.